Замок Белого Волка. Андрей Белянин
между мной и моей кареокой девочкой!
– Я тебя предупредил. Бог ты или кто, Центурион шутить не любит, а копыто у него тяжёлое…
Эд, как всегда, сделал вид, что не боится ничего на свете, но к своей ненаглядной Ребекке подходил уже без лишнего фанатизма, а в сторону ревнивого Центуриона старался даже не смотреть. Когда мы добрались до прохода, я свернул замки с клеток на телегах. Люди последовали за моим родственником, а мы с пятью самыми крепкими мужиками поставили телеги так, чтобы они загораживали вход. Предусмотрительность никогда не бывает лишней, на горизонте уже мелькали серые и чёрные точки, а мне абсолютно не улыбалось задерживаться в Закордонье хоть на пять минут больше жизненно необходимого. Сегодня нам безумно повезло, мы не потеряли ни одного человека. Оставаться дальше и вновь испытывать судьбу, строя из себя героя там, где не надо, было более чем чревато…
Когда мы выбрались, Эд закрыл проход. Где-то внутри, под неумолимый скрип смыкающихся скал, раздался предсмертный вой каких-то тварей. Значит, погоня всё-таки была.
– Седрик!
– Сир? – мгновенно откликнулся он.
– Доставь людей в замок. Те, кто захвачен в наших деревнях, могут вернуться домой. Компенсации за сожженные жилища не будет, наша казна и так скуднее запасов церковной мыши.
– Куда прикажете определить чужаков?
– Пусть решат сами. Они вольны вернуться к своим хозяевам, вольны бежать дальше, вольны признать своим сюзереном меня и жить здесь по нашим законам.
Седрик молча наклонил голову в знак покорности приказу, а я шевельнул поводья, понукая коня.
– Вы опять спешите, мой господин?
– Да, мы с Эдом уйдём раньше. У меня серьёзные проблемы…
– С вашей дочерью, сир?
Я поднял на него изумлённые глаза. Старый воин улыбнулся уголком рта.
– Быть может, взрослой дочери лорда Белхорста пора вернуться в наш старый замок?
Я обернулся к Эду. Наглый, ухмыляющийся бог, вновь приписавший себе все победы, постарался быстренько скрыться за крупом своей белой кобылки. Вот, значит, как? Ну-ну…
Выйдя из гобелена первым, я сразу же рванул в ванную смывать запах конского пота. Дяде Эдику, как вы уже догадались, было глубоко параллельно, чем и почём он пах. Франт и балагур там, здесь он превращался в неряху и зануду. Чтобы хоть чуть-чуть, хоть самую капельку можно было любить или терпеть его, надо было знать его жизнь в обеих ипостасях.
Пока намыливался, слышал сквозь дверь приглушённый голос Хельги:
– Пап, ты в порядке? Ты там не утопиться собрался, нет?
– Там нельзя утопиться, дитя, – ответил за меня дядя Эдик. – Но он может, конечно, попробовать повеситься на шланге от душа. У меня не получилось. Помнишь, в тот день, когда я ещё сунул голову в стиральную машинку?
– Па-па-а-а-а! – пароходной сиреной завелась моя дочь.
Пришлось выключить воду, наорать на одного, успокоить другую, потом наоборот и через две минуты, с мыльной пеной за ушами, кое-как вытершись,