Мост бриллиантовых грез. Елена Арсеньева
и вопрос! Все мужчины бреются. Даже бездельник Арман, неряшливей которого Фанни в жизни людей не видела. Но этот мальчишка побрился все же зря.
– Сел и заснул, – продолжал он доверчиво. – Ночь-то я не спал, и до этого тоже, поэтому уснул крепко. А когда проснулся – кругом народу тьма, все с фотоаппаратами. Туристы, я так понимаю. Особенно жапонов много было. Галдят, входят в этот собор, выходят, и все мимо меня, и буквально каждый – ну, если не каждый, то через одного – бросал около меня монетку. Я когда глаза открыл, подумал, что все еще сплю, столько вокруг меня медяшек валялось. Может, они подумали, что я какая-то местная достопримечательность? Новый Квазимодо?
И засмеялся, глядя на Фанни, которая, чего греха таить, едва удержалась, чтобы не употребить одно из тех словечек, которые и мужчинам-то не рекомендуется вслух произносить, а тем паче – дамам. Вот тебе и Жан-простак! Да… Но зачем он так зализал волосы? Растрепанные пряди шли ему гораздо больше.
Фанни представила, как он сидел «под стеночкой» Нотр-Дам: волосы падают на лоб, щеки небриты, под глазами чернота, и запекшиеся губы приоткрыты во сне… Жаль, что эти глазищи были закрыты, не то небось нашлись бы дамы, которые бросали бы ему не монеты, а купюры, и даже не самые мелкие!
– Я сначала их посчитать хотел, эти денежки, а потом со счета сбился, – болтал между тем мальчишка. – Думал пойти в какой-нибудь маркет, сдать, чтобы кассирша их на бумажки обменяла, тут небось евро десять или даже двадцать наберется. А потом вспомнил, что я один раз видел такое в России: пришел в магазин какой-то бомж замусоленный и сдал кучу мелочи, которую ему добрые люди подавали. Потом пошел и чебурек себе купил на улице, я видел. Ну, и подумал: что же я, как этот бомж, пойду и куплю себе чебурек?! И не стал сдавать.
Видел такое в России, он сказал? Он что, из России?! Этого только не хватало!
– Ты русский? – спросила Фанни хрипло.
– Ну да, а что? – Парень независимо вскинул голову, и стало ясно, что не так уж сильно зализаны у него волосы: несколько прядей упали-таки на лоб, и он отмахнул их новым, еще более независимым движением. – Вы имеете что-то против русских? Судьба несчастных чечене́ спать не дает, что ли?
На чечене́, как несчастных, так и счастливых, Фанни было стопроцентно наплевать, тем паче что президент Буш, такое впечатление, решил всех их пригреть под своим широким американским крылом. А что касается русских, она к ним еще год назад вообще никак не относилась. Однако с тех самых пор при слове «Россия» ее словно бы иголками колют в нервные сплетения – причем во все сразу! Потому что Лоран был русский… и этот мальчишка – тоже.
Еще один русский на голову Фанни!
А собственно, почему – на голову? Какое ей вообще до него дело? И не слишком ли долго она с ним болтает в разгар рабочего дня? Там, на столике, нетерпеливо шелестит целая пачка бумаг! А Фанни, между прочим, сегодня закрывать бистро, а потом, поздним вечером, еще ехать в пятый аррондисман[2] на рю де Валанс, взять у тетушки Изабо рецепт, чтобы завтра привезти ей новые лекарства от ее неумолимого
L’arrondisment – округ, район