Неслучайная встреча (сборник). Лариса Райт
в самом деле, так Митю нервирует. Он все-таки ученый, у него степени, звания, заслуги, связи, а она просто мама, ничего не смыслящая и ни в чем не разбирающаяся. Ему, конечно, виднее, как надо жить и как строить общение с потомством. В конце концов, когда-нибудь он встретит ту, возле которой захочет задержаться. И тогда уже наступит волшебное время Галины Николаевны, и она станет помогать, и советовать, и руководить жизнью молодых. Нет, насчет руководить – это она погорячилась, конечно. Вмешиваться она, ясное дело, не будет. Назойливостью можно любую семью превратить в брак, но если попросят, то она с радостью, с превеликим удовольствием.
И попросили. Восемь лет назад Митя наконец остепенился и из лекционной поездки по университетам Сибири вернулся с невестой. Галина Николаевна была счастлива, даже позволила себе попенять сыну:
– А ехать-то как не хотел. Все говорил: «Лучше бы в Амстердам опять послали, лучше бы в Амстердам». Разве таких в Амстердаме встретишь? – И она с нескрываемой радостью рассматривала молодую, румяную, крепко сбитую здоровую сибирячку. – Краса, да и только. А детки какие будут: загляденье!
Внучок и правда вышел симпатичным, бойким и ладным. А самое главное, его отдали в безраздельное пользование Галине Николаевне. Папа – человек занятой, а мама – девушка молодая и амбициозная, приехавшая в Москву не пеленки стирать, а карьеру делать. И воспитанием Мити Третьего занималась бабушка, которая нисколько этим не огорчалась. Бывало, конечно, ворчала, что родители не уделяют ребенку внимания и думают только о себе, но вскоре и ворчать стало не на кого: сыну предложили постоянную работу в американском университете, а невестка с энтузиазмом восприняла известие о возможности продолжить строительство карьеры за границей.
– Митяя оставим пока, – без тени вопросительной интонации сообщил сын, – а то поиски няни затянуться могут, кто с ним сидеть станет?
– Не торопитесь, не торопитесь. Обживитесь пока, потом и вызовете нас.
Вызвали. Но не их, а только Митеньку.
– Мам, – Дмитрий Дмитриевич за голову не хватался и голос не повышал, говорил тоном вкрадчивым, но настойчивым: – Если ты поехать хочешь, так поедем. Только сама подумай, что ты там делать-то будешь?
– Так ведь то же, что здесь: за Митенькой смотреть.
– Мамочка, это ему сейчас шесть, а потом восемь исполнится, и двенадцать. Мам, он же в школу в сентябре пойдет, его целый день дома не будет. А ты что делать станешь?
– Ну… – У Галины Николаевны был готов целый список из возможных ответов. И готовить, и убирать, и книги читать, и телевизор смотреть, и с соседями общаться, и…
– Убирает у нас Жози, готовит Дора, – опережая ее мысли, сказал сын.
– Это кто? Собаки?
– Мам! – Здесь Дмитрию Дмитриевичу в пору было бы схватиться за голову, но он только расхохотался. – Ну, как тебе ехать, а? Тебя бы в Америке лет на десять за такие слова упекли по обвинению в расизме. Это афроамериканки, которые нам помогают.
И снова Галине Николаевне становилось за себя стыдно и как-то даже удивительно. И как