Слишком живые звёзды. Даниил Реснянский
слабо сдерживающие его более сильные руки, украшенные выступающими вдоль венами.
Будто по команде они оба оторвались друг от друга и обернулись в сторону отвлёкшего их голоса. Перед ними стояло четверо пожилых мужчин, и на лице каждого из них играла озорная улыбка. Застукать целующуюся парочку, когда ты уже размениваешь шестой десяток, и видеть, как их щёки со скоростью света заливаются краской, заставляет вспомнить, как когда-то ты сам, уже дряхлый старик, своим орехоподобным попенгагеном привлекал взгляды многих девчонок со всего двора. Вспоминал, как извинялся перед своей любимой (тогда казалось, что в мире не сыскать девушки лучше) за то, что случайно, в порыве страсти порвал её блузку. Целующиеся пары напоминали им их самих в молодости. Пожилые мужчины с завоёвывающей голову сединой, чей аппарат хоть и стал подводить всё чаще и чаще, но всё так же был не против прокатить на себе случайно забредшую ковбойщицу. Они будто бы смотрели в зеркало, показывающее их старое доброе прошлое.
И надо ли говорить, вызывало ли это у них улыбку?
К четырём мужчинам – двум ударникам, одному гитаристу и саксофонисту – присоединился пятый – судя по всему, их солист. Они закончили своё выступление и, явно довольные собой, собирались прогнать пару кружек пива, пока их жёны – хвала Господу за болтливых подруг – не узнали об окончании «гастролей». Да и пойдут; что может отбить желание ощутить вкус прохладного пива во рту? Да ничто! Просто у них теперь появилась ещё одна тема для бесконечных разговоров – их славное прошлое и их игривые девчонки, большинство из которых вот уже несколько лет смотрят влюблёнными глазами на крышку гроба.
– Ну что вы смущаете молодых-то, а? Старые пердуны! – сказал солист и залился смехом – отрывистым, дающимся с трудом после такой нагрузки, в нотках которого была слышна слабая-слабая хрипота. – Пойдём, Bad Boys! – Он махнул всем рукой и направился к гримёрке, подмигнув Егору, когда проходил мимо.
Все Bad Boys – старые телами, но молодые духом – пошли за ним, и один из них (вроде бы ударник) схватил Егора за локоть и, чуть нагнувшись, шепнул ему на ухо:
– Не позволяй никому сбить тебя с пути.
И ушёл. Просто ушёл, оставив после себя витающее облачко сухих духов, смешанных с резким запахом мужского пота. Дверь в гримёрку закрылась, и до Егора донеслась фраза: «Ты уже задолбал всем это говорить!». Скрипучий смех старых голосовых связок. Обмен любезностями в сторону друг друга а-ля: «Влад, это что за страхолюдина только что пробежала? Твоя жена?» – «Это было зеркало, кретин». Снова прерывистый смех, всё удаляющийся и удаляющийся. И в конце концов – полная тишина. Лишь звон посуды да голоса посетителей раздавались из зала.
– Что он тебе сказал?
Вика смотрела на него, и он с удивлением заметил слабую тревогу в её глазах. Лишь бледный её призрак, но всё же достаточно видимый, чтобы заметить его.
Егор выбрал лучшую улыбку из своего арсенала и натянул её на лицо. И это сработало. Вика улыбнулась в ответ, но в глазах её всё так же стоял