Спеши запомнить. Кристина Богданова
все узнаешь подробнее. Я… я действительно чего-то не понимаю. Я не понимаю. Приезжай немедленно! Приезжай к нам скорее и все объясни!
Мама кладет трубку, а я уже рвусь незамедлительно задать ей свои вопросы, что бьются в глотке ускоренным пульсом, звенят у самой кромки сердца, шумят в ушах монотонным гулом.
– А по какому вопросу звонила Лариса? И что она сказала? Почему ты побледнела, и твои руки трясутся? – недоумеваю я.
Мама замолкает и несколько мгновений в воздухе висит запах свинцовой тишины.
– …Я не знаю, как начать…
– Начни хоть как-нибудь!
– Ладно. Помнишь, примерно полторы недели мы назад ездили к бабушке, и я попросила ее отвезти отца к специалистам, к докторам, потому что мне показалось, что он очень болен.
– Мне и самой так показалось. Но к чему это ты? – я определенно не понимаю, зачем мама все это мне рассказывает.
– Так вот. Мама, то есть бабушка и Лариса, свозили его к врачу. Они думали, у него воспаление легких, потому что он очень страшно закашливался по ночам, и ничем невозможно было остановить этот кашель. А еще он постоянно говорил об адских болях в груди, будто ему невозможно было терпеть эту боль. И никакие лекарства не помогали.
– Но ведь он такой терпеливый человек! Он мог работать с температурой под сорок. И никогда даже не лечился.
– Поэтому-то они и решили поторопиться с обследованием.
– И что? Что показало это обследование? Результаты уже известны?
– Да, известны. Ему сделали снимок, рентгеновский снимок грудной клетки. И там… там… просто теперь его направили к другому врачу… – мама безуспешно пытается сглотнуть застывший в горле комок нервов. Ее речь становится почти неразличимой.
– Ну, и что же? Что сказал другой врач?
– У деда подозревают рак. Раковую опухоль в легких. Четвертую стадию, – мама смотрит на меня непонимающими глазами так, словно ищет в них какой-то помощи, словно ждет, будто мои глаза помогут ей опровергнуть все эти подозрения.
– А это очень серьезно? – спрашиваю я, в силу своего возраста даже отдаленно не осознавая, ЧТО мне только что сказали. Нет, я не понимаю. Это теперь, услышь я эти слова, не знаю, что стала бы делать от отчаяния. А тогда… тогда все казалось слишком призрачным и эфемерным. Ребенку не понять и не постичь этой тонкой грани между жизнью и смертью. Между прекрасным миром мечтаний, в котором он живет, и жестокой реальностью, которая всегда подстерегает каждого из нас за углом, чтобы рано или поздно резко появиться из небытия и все разрушить. Разрушить, заставив строить свой мир и его понимание заново. Не оставляя даже фундамента.
– Да, Кристюш, это очень-очень серьезно. Наверное, ему предстоит тяжелейшая операция, безумно сложная операция. Там нужно вскрывать грудную клетку, там переломают все ребра, и потом ему, наверное, придется ходить с искусственными.
– Бедненький. Но мы же, наверное, сможем