Исповеди на лестничной площадке. Зоя Криминская
крутились.
За разводами и поисками новых мужей и любовников быстро летело время, сыновья Виктории, внуки Надежды, росли, старший заканчивал школу, собирался в армию. Второй сын проявлял большие способности к математике, доставшиеся ему от отца. Собирая по крохам со своей пенсии, Надежда умудрилась накопить достаточную сумму, чтобы купить внуку ноутбук, и горделиво мне об этом рассказывала:
– Он мне сказал: «бабушка, если бы ты только знала, как мне нужен компьютер, и не для игр, для дела». И что мне оставалось? Только собирать по копейке.
Совместная жизнь с Павлом давно перешагнула сроки, которые Вика проводила с предыдущими своими мужчинами. Год шел за годом, а они были вместе, и Павел становился грузнее телом и свирепее характером.
Сыроежку он невзлюбил, выгонял из дому посреди ночи, и Надежда длинными зимними ночами бегала под окнами дома нашего в сапогах на босые ноги, не успевала надеть колготки. Тихо плакала от холода, обиды и сознания собственной беспомощности.
– Соседи всё знают, соврать не дадут, – заключила она свой рассказ. Мы стояли всё на той же промежуточной между этажами площадке у мусоропровода. Надя заново страдала, жалуясь на бесчеловечное отношение зятя, который был никто, и звали его «он», и прописан он не был, а выгонял Надежду из её квартиры. В страдании своем она забыла опрокинуть ящик мусоропровода, оставила его раскрытым и ушла.
Я медленно закрыла крышку и, прислушиваясь к шуму падающих по трубе отходов, вспоминала сказанное ею давно, когда дочка ещё была школьницей: Вику я родила для себя.
Бегающей под окнами я её не встречала, спала, так как это происходило ночью, но сидящей на ступенях и боящейся идти домой, пока незаконного зятя не смотрит алкоголь и он не уснет, видела часто.
Однажды солнечным зимним днем я увидела её сидящей на ступенях. Потеряла ключи от дома и не могла войти. Сидела, подперев рукой голову, несчастная такая, казалось, что безответная, собравшая в одну жизнь все горести мира.
Как-то я пригласила её к себе, мы пили чай на кухне, и Надя поведала мне, что к ним завтра придут из социальных служб лишать Викторию родительских прав. Я знала что, теперь, когда старший сын Вики Александр был в армии, Виктория с Павлом совсем сошли с катушек, пили непробудно. Надежда спасалась у соседей, в основном у Натальи, а младший мальчишка был вечно голодный и неухоженный, – что могла бабка на свою пенсию? Да ещё изгнанная из квартиры? А денег не было, Павел перестал работать, и заработков Вики не хватало даже на водку.
Я не поверила, что дело дошло до лишения родительских прав, я никогда не слышала, чтобы Вика обижала, прилюдно шлепала своих мальчиков, или кричала на них, как нередко позволяют себе доведенные до отчаяния шалостями детей эмоциональные российские мамаши. Ни разу, за всё время, не слышала, не видела. Правда, их квартира в другой стороне, не под нами находилась, и на таком расстоянии