Огненный перст (адаптирована под iPad). Борис Акунин
греков. У них ткани разные. Посуда. Серебро. Прозрачный кувшин помнишь? Он из стекла. У греков таких много. Вернешься с добычей – все тебе поклонятся. Древовичи, ладиничи, даже поляне. Все встанут под твою руку.
Вождь кивнул. Вот теперь он обернулся лицом к воинам, зная, что его гордый и спокойный вид придаст им бодрости.
– Я бы поплыл на греков прямым путем. Я не боюсь провести ночь в море. Но они… – Он показал на дружину. – Они не захотят. Они не привыкли к такой большой воде.
Гад не стал спорить.
– Ничего, княже. Доплывем и берегом. Может быть, нам повезет. Мы встретим купеческий корабль. Там бывает много добра. Очень много. Хватит нагрузить все ладьи. Тогда незачем ходить на Керкинтий.
– Нет. Я хочу взять греческий город. Хочу попробовать греческих женщин. Хочу поставить на самом высоком месте моего кабана. – Князь показал на клыкастый череп. – Пусть греки узнают про Воислава!
Прикрыв ладонью глаза от солнца, он посмотрел назад, на растянувшуюся по морю флотилию и выругался:
– Что отстали? Осерчай на них Перун!
Брани крепче этой у северичей не было.
Головной корабль далеко оторвался от остальных ладей.
– Осушай, осушай! – крикнул Воислав.
Борта ощетинились застывшими веслами: пятнадцать с одной стороны, пятнадцать с другой.
Князь пробирался к корме – медленно и трудно перешагивая через скамьи, опираясь на плечи гребцов. Отодвинул кормщика, встал у руля сам. Принялся командовать – небыстро:
– Йэ-эх!..Йэ-эх!..Йэ-эх!
Весла задвигались медленней, чем раньше. Разрыв стал сокращаться.
Через час или полтора Воислав снова подозвал волхва. Тот всё это время оставался на носу. Смотрел на солнце через какую-то дощечку с прорезью.
Подошел – но не стремглав, не сразу.
«Эк ловок», – подумал князь, завидуя легкости, с которой Гад перемещался по раскачивающейся ладье.
– Я думал, – гордо сказал вождь. – Я считал. Как ты учил. Сейчас у меня тысяча воинов без двадцати, так? Покорю древовичей – возьму с них еще четыреста. Или пятьсот. С ладиничей возьму триста. С полян можно взять семьсот, даже больше. Зимой по льду доберусь до смоличей. У них лучники хороши. Возьму двести. Это сколько всего будет?
– Вместе с твоими почти три тысячи.
Маленькие голубые глаза князя – густая борода подбиралась к ним чуть не вплотную – загорелись восторгом.
– Никогда ни у кого столько не было! Какой у греков самый большой город? Только чтоб на этой стороне моря.
– Корсунь. Он дальше Керкинтия. Ненамного. Большой город, очень богатый. В десять раз больше Керкинтия.
– Я знаю про Корсунь. – Воислав торжественно воздел ручищу. – На следующее лето он мой будет!
– Помолчи-ка, княже. – Гад, сузив глаза, всматривался в линию берега. Ноздри хищно затрепетали.
– Ты чего? – забеспокоился Воислав.
– Тссс. Мне Россох шепчет…
Так звали бога реки и всякой воды, чтимого северичами.
– Жиром