Клюквенный череп. Антон Кобец
-line/>
Затеряться в строю успешных,
Но за поручень я подвешен,
Как подвешен за бремя ночёвок,
Сам себе говорил, что ловок.
Что ни ночь – постоянный квест,
Я менял женихов и невест.
И там спал, просто спал без задних,
Говорили – не жизнь, а праздник,
Только праздник опять за чертой,
Спал со всеми я, кроме той,
Впрочем, что там, верчусь как юла,
Ну, а дальше – была не была.
Замурован
Замурован – между Амуром и Стиксом,
И посмертную детскую маску слепили в Ховрино.
А единственный свет растекается кашей из миски —
Свет больничный, как хвори, всем понемногу, да поровну.
Как в игре про сороку – я палец, который не кушал.
Белобока из клюва не выплюнет мне ни шиша,
Свет затопит палаты, в тени представляется суша.
В водянистых болезных глазах лишь испуг и лишай.
Что ещё? Тут блуждают ненужные сытые кошки,
И урчат, и урчат.
Но за «мур» не последует ни-че-го.
А порой недвижимы проклятые – нож кинь.
Они видят Костлявой приход,
Наслаждаются мрачной сорочьей игрой.
Знай, когда замирают кошки – приходит кто-то
И несёт в своём клюве мизинцу древесный гипс.
Свет больничный из игр сорочьих соткан,
Тут уж как повезёт, кто-то не возвращается из…
* * *
Да кому я нужо́н?
Ни любовниц, ни жён.
Прокажён, прокажён —
Антон.
Мне останутся сти—
Чтобы дальше ползти,
Мне останутся хи —
Быть плохим.
Днём с огнём не ищи
Поперек черемши,
Никому не нужо́н,
Лежит вечный огонь.
Мне останутся сти—
Дабы в землю врасти.
Вам дарованы хи,
Как атласные мхи —
Понужневшие.
Сараево
Надо быть счастливым нескрываемо,
Но бессилен баловень небес,
Что ж меня запрятали в Сараево?
Чтобы я от радости исчез.
Лабиринт – столица спящей Боснии,
Лабиринт внутри страшнее жмёт,
Я вхожу в него ночами поздними,
Тут от бомб в воронках гололёд.
На коньках от края и до края,
Я по трещинам войны вчерашней мчу,
Даже это я проделаю играя,
Что мне сокрушаться, трюкачу?
* * *
Речиразложение,
Будто нет речей,
Обгорели гении,
В башне без ключей.
Раз – ложились речи
Мордами в песок.
Два – по человечьи
Вытекает сок.
Кровью дыр бул щыла,
Истекает речь,
Землю орошила
И решила лечь.
Клён
Умножается смерть, на дрова пущен клён,
Клён усох и теперь из окна удалён,
Удалят и меня, и тебя, этот бич
Не пройдёт стороной, если ты не Ильич.
Ильичу, кстати, хуже – он плесень и мёд,
Плагиат старой песни мне с рук не сойдёт.
Не сойдёт и вопьётся потоком заноз.
Просто я до тебя эту песенку нёс,
Блики слов о любви устремятся в нюанс,
Надо помнить о том, что любовь не про нас,
А про нас будут хроники – выжатый жмых,
Умножение смерти, где я не жених,
Потому что я клён, потому что я дуб,
Потому что я смерти своей однолюб.
Припять
То,