Тёмный Наследник. Солнечный ветер. Евгений Ионов
зловещий свист рассекающих воздух клинков, увидел в прорезях шлемов врагов радостный блеск их глаз, ощутил непередаваемо острую боль истекающей кровью, рассечённой плоти под пробитым доспехом.
Вместе с кровью уходила жизнь, предвестием близящейся кончины по телу растёкся леденящий холод. Чувствуя дыхание смерти, эльф отчаянно закричал, призывая на помощь. Краем глаза он увидел неподалёку Эрегинда, который, громко крича, звал его по имени, пытаясь пробиться сквозь строй орков.
И, в итоге, ему это удалось. Но было уже поздно.
Слух терзали хриплые, громкие, до боли в барабанных перепонках, рыки орков, их ядовитые буркалы буквально кипели звериным вожделением забрать его жизнь. Сознание померкло в душераздирающих вспышках боли. Промелькнули отблески пламени костров на остро отточенных, окровавленных лезвиях орочих палашей.
Взор затянула кровавая пелена, и последнее, что увидел погибающий смертью храбрых, было окроплённое кровью и искажённое страданием лицо лучшего друга, который, поддерживая его за плечи, умолял не умирать.
Но на этом страшный сон не закончился.
Картина битвы сменилась видением торжественной похоронной церемонии. Он покоился на смертном одре, облачённый в пышное парадное облачение Корпуса пограничной стражи. Величественный лик солдата, до конца выполнившего воинский долг, и в посмертии хранил неукротимый геройский дух и беззаветную отвагу, проявленные им на поле брани.
Весь манор пришёл проститься со своим героем.
Рядом стоят родные и близкие. Наинлит навзрыд рыдает над ним, но слёзы скрыты вуалью траурных одеяний. Когда любимую, наконец, отвели в сторону, её место занял Эрегинд. Побратим держал развёрнутое знамя Саороланты. Выглядел он гораздо хуже мертвеца, которого провожал в последний путь: бледный осунувшийся лик, застывший алебастровой маской, и бездонные омуты полных чёрной боли очей, источавших горе неизбывной потери. Развернув зелёно-коричневое полотнище стяга, на котором два золотых оленя сшибались рогами в прыжке, он накрыл им лучшего друга, который был ему близок и дорог, словно родной брат.
И вновь, будто распахивается занавес, являя следующий акт трагедии. Нали, в том же траурном платье, но с откинутым капюшоном, сидит на краю постели в своей комнате. В правой руке – миниатюрный стеклянный шарик, наполненный тёмной жидкостью, лицо выражает умиротворённую растерянность, будто её дух витает где-то высоко в облаках. Внезапно взгляд становится ясным и осмысленным, в нём проступает несокрушимая решимость.
Любимая резко подносит склянку к губам и залпом выпивает её содержимое. В тот же миг девушка замертво падает на кровать, волной рассыпав по покрывалу роскошные тёмно-рыжие локоны. Омертвевшие пальцы пробрала мелкая дрожь, и они разжимаются, роняя на пол стеклянный шарик, с глухим стуком катящийся под кровать. В прелестных сапфирах очей гаснет свет, уступая место безжизненной пустоте.
Налившееся мертвенной бледностью лицо самоубийцы стало медленно