Лицей 2020. Четвертый выпуск. Ринат Газизов
не оказывало эффекта на крошку, так же как и мимическая трясучка мышц.
Студент повторял. Поначалу посылка утеряна; далее найдена; затем найдена вскрытой; потом товар найден с дефектом, а истеричная реакция оператора…
Роза Твердыщева изобличала его ослиное упрямство, а также бессмысленность дознавания. Её реплики то звонко вылетали из окошка в зал, то отскакивали от стеклянной перегородки. “А дело-то нечистое!” – саркастично крякала пожилая дама, стоявшая за Бакановым. Твердыщева тянулась к извещению пожилой дамы, тянулась с преувеличенным усердием, потому как и не отрывала ягодиц от стула. Чужое извещение просовывалось над плечом Баканова, впрочем, безуспешно. Начальница почтового отделения проплыла мимо: там, в аквариуме за стеклом, не отрываясь от мобильника, по-буддийски безучастная к перепалке.
На хлебную корку-мякиш можно выловить и сазана, и уклейку, даже язь клюнет.
Роза же Твердыщева подсекла самого Баканова.
Баканов держался Твердыщевой Розы.
Грузчик или водитель, в синей униформе – один и тот же? всегда разный? – сновал от входа до окна приёма. Почтальоны покинули зал. Сотрудников к концу смены осталось трое: начальница, оператор, грузчик. Тот присутствовал в жизни един, но множественно и обезличенно: наравне с “плотва резвится”, или “напал гнус”, или “шахтёр бастует”, вот так и грузчик сновал – полный-порожний.
По столу Твердыщевой рассы́пались канцелярские принадлежности. Из ячеек настольного стеллажа выпали пачки корреспонденций, и она отточенными, злыми движениями распихала их обратно.
Но хлебной крошке всё нипочём. Так и застряла в усах, и что-то в этом было, какой-то знак, примагничивающий взгляд. Словно эта крошка хлеба-то и есть осевшая в почтовой структуре, недожёванная в жвалах машины посылка из далёкого места. Заветный артефакт тщетно рвётся к адресату, указует, наводит на следы насилия. Крупица истины, а то и частица претворённой плоти искупителя, которая вот так – метафорически – отбилась от трапезы, не вошла внутрь несносной женщины, а значит, не насытила целиком, не даровала ей спокойствие, отзывчивость, милосердие сполна.
А ведь стоило бы!
Роза Твердыщева врала, узрел Баканов. Роза Твердыщева способна на подлость. Роза Твердыщева – непроходимая филистерша, дебелая операторка, при ней все феминитивы зазвучат оскорбительно. В такой ситуации любая боевая единица компании обретёт пол, и обретёт сполна! И не будет рабочая среда поставлена ей в оправдание и никакие обстоятельства. Нет, всему лучшему в человеке, убеждён студент Баканов, сопутствует индивидуальность. А Роза Твердыщева – общее место.
И волновали его до глубины души танцующие губы, окрашенные помадой оттенка “вечернее рандеву”, настойчиво повторяющие цвет волос; губы в морщинках, кривящиеся и плюющиеся; ими шлёпала вызывающе пошлая жизнь, возложив над собой хлеб, и странно привлекательным мнилось, что к ней можно бы и прилепиться, имея собственные усы, то есть запечатлеть обоюдное касание, и словно бы сотней