От Сталинграда до Берлина. Валентин Варенников
всех в эти разговоры. А вот рассуждений, касавшихся настоящего, не одобрял. И мне, достаточно деликатно, давал понять: нецелесообразно анализировать, оценивать дела и события сегодняшнего дня, тем паче оценивать какие-либо личности.
Тогда я не задумывался – почему? Сейчас могу предполагать, что отец был обеспокоен общей обстановкой, созданной в стране во второй половине тридцатых годов органами НКВД. Злые люди, карьеристы и откровенные наши враги, желая кого-либо опорочить, строчили клеветнические доносы, а они уже становились основанием для ареста. Отец это знал по себе. Нельзя давать повода. Даже малейшего. Поэтому лучше избегать разговоров о происходящем сегодня.
Но вот пришла война. И отец, судя по всему, изменил своему правилу: рассуждал широко, открыто высказывал свое мнение. Конечно, отец был настоящим патриотом, он и мысли не допускал о поражении и был уверен в нашей победе. Отцовские суждения о положении на фронте никогда не были сиюминутной реакцией на событие. Он по крупицам собирал факты, привлекал объективные выкладки с красноречивыми цифрами, анализировал весь материал, а я потом удивлялся! До чего же точен и убедителен его анализ и аргументирован его прогноз.
Слушая отца, я понимал, какие силы привели Гитлера к власти, на кого он опирался, благодаря чему удалось подорвать влияние Тельмана и его партии – весьма серьезной силы в тридцатые годы и почему так легко «легла» под фюрера Европа.
Я не спрашивал, но чувствовал – обо всем этом он говорит не только со мной, но и у себя на заводе… С признательностью вспоминаю те долгие серьезные беседы «на равных». Видно, он понимал, что в ближайшее время сына призовут и направят в действующую армию. Отец готовил меня к этому. От крупных государственных проблем он вдруг переходил к взаимоотношениям в солдатской среде, в «военной семье», как он говорил; к предстоящим боям, выполнению боевых задач, «самосохранению». Особое внимание уделял взаимовыручке, поддержке товарища, когда тот в беде. Кажется, и теперь я слышу его мягкий голос: «Нет ничего выше, чем спасение товарища в бою и выполнение боевой задачи».
Я знал: в его сердце навсегда осталась благодарность к тем, кто спас ему жизнь, оказав медицинскую помощь при ранении…
Прошло полтора месяца войны. 5 августа нас, вчерашних школьников, привели к военной присяге. Было это в Армавирском горвоенкомате. Не стану говорить о «торжественности момента» – чего не было, того не было. А вот напряженность присутствовала – враг уже топтал нашу землю, убивал наших людей. В такое время довелось присягать…
В тот же день вывезли за город, к месту строительства железнодорожной ветки. Здесь нас встретили прорабы. Один из них, Степан Степанович, быстро сориентировал отряд. Мы должны построить 200 метров железнодорожного полотна – это «наша» часть. Он ознакомил нас с предстоящей работой, распорядком дня, объяснил, где брать рабочий инвентарь, разбил нас на бригады. Мы таскали на носилках песчано-гравийную смесь с платформ,