Женщина-Волшебство. Ульяна Вольная
чувством, которое она во мне вызывала по отношению к себе, была жалость. Она была самой маленькой весовой категории и самого низенького роста из всего нашего коллектива. В её лице, движениях и словах сквозило тёмное подзаборно-уголовное детство, в глазах читался гремучий микс из хитрости, беспринципности и потерянности, но всё это она тщательно старалась скрыть. Люба совсем недавно пришла работать в фирму. Я ничего не знала о её прошлом и ничего не хотела знать. Мне было достаточно того, что я видела. Несмотря на то что меня в своё время никто не просил светить паспортными данными, главное, что я сделала первым делом, – это сфотографировала все страницы Любиного паспорта, заранее предупредив о своём намерении и начальство, и её. Никто не был против моей просьбы. В квартире к тому моменту находилось очень много моих вещей, одежды, украшений, подарков, электронных девайсов: всё это непременно должно было остаться в целости и сохранности.
Я понимала, что она неряшливая и невнимательная, но, набравшись терпения, шаг за шагом пыталась аккуратно объяснить ей правила поведения не только в стенах квартиры, но и в сфере интим-услуг. Мне не нужны были проблемы с гостями, собственником квартиры и полицией.
Первую неделю мы проработали относительно спокойно, но неравномерно. Преобладание моих часов над её заработком в конце недели вылилось вёдрами Любиных слёз. Мы поговорили с диспетчером по поводу сложившейся ситуации и обсудили изменения рабочего плана, чтобы никто не оставался в накладе. Казалось, пыль утряслась, а ураган обошёл стороной. Всё было решено и обговорено. Я понимала, что ей нужны были деньги. У меня к тому моменту финансовая ситуация более или менее стабилизировалась, поэтому я не стала настаивать на превалировании моих рабочих часов, а, наоборот, попросила диспетчера систематизировать работу, что бы у нас обеих выходила приблизительно равная сумма.
На второй неделе ситуация изменила направление.
Случаи разгильдяйства участились. Люба регулярно оставляла использованные презервативы на кровати, забывала менять простыню после себя или класть полотенца в стирку. Я вовремя успевала убирать следы её оплошности, раз за разом повторяя ей одно и тоже. Поначалу я ей верила, сваливая её привычки на отсутствие воспитания. Она хлопала ресницами и извинялась, после чего ситуация повторялась вновь. Мои замечания не имели никакого эффекта. Я начала подозревать, что что-то тут неладно. Её поведение смахивало на целенаправленную пакость.
Кульминацией отношений послужила ситуация, при которой я, по счастливой случайности, увидела на стуле, предназначенном для мужской одежды, бывшую в употреблении жевательную резинку.
Какой бы бедной и несчастной ни была Люба, как бы она ловко ни разыгрывала передо мной жертву обстоятельств, факт говорил не просто о её безалаберности, а о конкретном действии, направленном против меня. Ввиду своей болезненной и предвзятой жалости я долго сносила все её выпады, но мою жалость перекрыла ответственность за сохранность