КРАТКИЙ КУРС ОПЕРНОГО БЕЗУМИЯ. Вадим Журавлев
путями в истории искусства. И если Верди стал символом объединения патриотических сил Италии, то Вагнер, коснувшись старинных немецких легенд, невольно выполнил ту же роль для объединенной Германии.
Правда, если Верди все время задумывался об общественном благе, то Вагнер был отъявленным эгоистом. Вся жизнь его ума была посвящена только лишь одному: как сделаться великим и донести до людей свои идеи. Все это привело, с одной стороны к тому, что отношение Вагнера к людям определялось исключительно тем, как они к нему относились. Ему казалось, что Джакомо Мейербер (1791—1864) ничем не помог ему в Париже, хотя это было не так. И он стал антисемитом. А вот Людвиг Баварский чуть ли не все свое королевство положил на алтарь любимого композитора, и Вагнер был к королю благосклонен. Хотя Людвиг только давал в долг Вагнеру на строительство его собственного театра и проведение фестиваля, то есть показ тетралогии «Кольцо нибелунга». А мог бы подарить, тогда, глядишь, и Вагнер бы его возвеличил.
Удивительно не только то, что эта наивная вера в своей предназначение обрела земную плоть и тысячу последователей по всему миру, но и то, что и сейчас, через почти полтора века после смерти композитора его пангерманистские идеи живы, а Байройтский фестиваль, особенно в дни открытия и премьер, скорее напоминает съезд масонской ложи.
Байройт остается самым уникальным театром на земле, в котором с 1876 года не сыграли ничьей другой оперы (и Девятую симфонию Бетховена). Феноменальная акустика, специфически заглубленная оркестровая яма, объемный звук, который в этом театре смешивается с голосами певцов на сцене, а не над ямой, как везде в других местах. Все это делает Вагнеровский фестиваль притягательным до сих пор, когда он все же потерял монополию на лучших исполнителей опер его основателя.
Что произошло?
В чем смысл вагнеровской реформы. Со времен Глюка не слышали мы никаких деклараций на тему оперы. И новая реформа проложит путь опере в будущее. Вагнер выступает не только как композитор, но и как философ. Он вводит понятие Gesamtkunstwerk, которое встречалось и до него в искусстве, но как-то вскользь. Теперь опера – это не просто театр, где поют. А произведение искусства будущего, в котором все составляющие: музыка, текст, постановка, декорации, свет – сплетаются, чтобы достичь единого результата. Вагнер борется с оперной рутиной, поэтому в Байройте глубокая яма – дирижера не должно быть видно.
Вагнер борется с рутиной музыкальной: ему претят повторы в музыке, он требует от самого себя в первую очередь непрерывного музыкального развития.
Каждый персонаж, значимый предмет, состояние героев получает свой лейтмотив. Хитросплетение этим небольших структур превращается в огромный звуковой массив, который развивается на глазах у зрителя, не прерываемый паузами, ариями, ансамблями, до тех пор, пока не закончится акт. Чаще всего у его опер трехактная структура, поэтому два антракта, в Байройте они занимают час, чтобы публика успела прийти в себя. Вместе