Священное наследие. Владимир Ларионов
и принятие христианства при его сыне Владимире, не просто глубоко символичные исторические акты для митрополита русина, но и прямо промыслительные события Священной истории. «Не вливают ведь, по слову Господню, вина нового учения благодетельного в мехи ветхие, обветшавшие в иудействе».
Превосходство христианства над иудаизмом, по мнению Илариона, состоит в том, что дано Богом уже всем народам, и каждому человеку. Закон же был дан только одному народу и предопределял отсутствие духовного выбора у человека, родившегося в племенной среде древних иудеев. Благодать и истина – спасение всему миру, ибо «благо и щедро простирается на все края земные». И человечество, свободно принявшее Христа, «уже не тесниться в Законе… а в Благодати свободно ходит».
Митрополит Иларион возносит особую похвалу святым Ольге и ее внуку Владимиру, которые будто вторые Константин и Елена принесли крест в Киев самим актом крещения киевлян, создав предпосылку к идее Киева как третьего Иерусалима, идее предшествовавшей известной священной формуле о том, что Москва – Третий Рим. Иларион даже ставит Владимира выше апостолов потому только, что принял Христа, не видя его, не слыша его проповедей, не наблюдая чудес Спасителя, и все же приведшего целый народ к вере, через акт личной веры! В этом виделось митрополиту Илариону особое, действительно промыслительное избранничество Руси среди иных христианских народов. Для Илариона в Священное время Владимира и его сына Ярослава, Благодать навечно осияла Русскую землю, сделав ее особым островом спасения истинно верующих, истинно новой обетованной землей, священной землей, Благодатью просвещенного и освященного народа Божия, ему усыновленного в Господе нашем Иисусе Христе. «И изгнаны были иудеи, и рассеяны по странам, а чада благодетельные христиане наследниками стали Богу и Отцу. Как отошел свет луны, когда Солнце воссияло, так и Закон – пред Благодатью явившейся». И отблеск этого Высшего солнца почил на князе Владимире, ставшего в народных сказаниях Красным солнцем!
Впрочем, Иларион еще был далек от того взгляда на ход истории, который проявился у русских людей после взятия Константинополя крестоносцами и, особенно, после захвата его турками. Чувства своей исключительности, в смысле своего предъизбрания в качестве последнего сосуда, хранящего Истину, русские люди во времена Илариона еще не имели, хотя, как мы показали выше, определенные предчувствия такого поворота событий в Священной истории не избежал и Иларион, усматривая в особом, осознанном выборе веры князем Владимиром нечто совершенно исключительное, ставящее его выше апостолов.
Для более поздних русских историков сравнение с равноапостольным царем Константином Владимира было и правильным и законным. Приводя слова Писания: «Яко отъимется отъ вас царство Божие и дасться стране, творящей плоды Его» (Мф.21,43), Иларион ставит страну во множественное число – странам. Сделано это было из патриотических соображений. Ведь во времена