Завещание. Рекс Стаут
холлу квартиры на двенадцатом этаже и впустила в прохладную комнату, где царил полумрак и мебель пряталась под стильными летними чехлами. Как только я приблизился к женщине, стоящей возле пианино, и всмотрелся в ее лицо, то сразу понял, как сильно я заблуждался.
Она улыбнулась. Я бы не сказал, что она улыбнулась мне, нет: она просто улыбнулась.
– Мистер Гудвин? С поручением от мистера Прескотта?
– Именно так, мисс Карн.
– Пожалуй, не стоило впускать вас. Только я не люблю так поступать, считаю это снобизмом.
– Почему вам не стоило впускать меня?
– Потому что если вас послал мистер Прескотт, то, значит, вы пришли запугивать меня. Не так ли?
– Запугивать в связи с чем?
– Да перестаньте. – Она опять улыбнулась.
Я подождал секунду, понял, что Наоми Карн не собирается ничего объяснять, и сказал:
– На самом деле я приехал не от Прескотта, а от Ниро Вулфа. Сестры Ноэля Хоторна наняли его, чтобы обсудить с вами завещание их брата.
– От Ниро Вулфа? Это детектив?
– Он самый.
– Как интересно! Когда же он намерен посетить меня?
– Он никогда никого не посещает. Ему не нравятся передвижения. Вулф принял закон, что его выход из дому – это уголовное преступление против его ног, за исключением редких случаев, и никогда – в связи с работой. Он нанял меня для того, чтобы я мотался по городу и приглашал людей приехать к нему.
Ее брови взлетели кверху.
– То есть вы приехали, чтобы пригласить меня?
– Точно. Но никакой спешки, не волнуйтесь. Сейчас всего половина пятого, а Вулф ожидает вас не раньше чем без десяти шесть.
– Какая жалость! – качнула она головой. – Было бы интересно поговорить с Ниро Вулфом.
– Так поедем.
– Нет.
Это было сказано твердо. Более того, ничего тверже этого «нет» я никогда еще не слышал.
Я посмотрел на нее внимательно. В ней не было ни единого намека на куколку. Наоми Карн была для меня чем-то новым. Не простушка и не красавица. Волосы скорее темные, чем светлые, но и брюнеткой ее не назовешь. Ни одна из ее черт не дотягивала до разряда звездных, но почему-то по отдельности ее черты вы не замечали, а видели ее саму. Должен признаться, что, обменявшись с ней несколькими фразами, я приуныл.
За девять лет работы детективом я настолько очерствел, что считал откровенное разглядывание любого лица, которое только могла выдумать природа, не более чем частью своих обязанностей. Но то ли в глазах Наоми Карн, то ли где-то еще таилось нечто такое, что заставляло меня искать ее взгляд и одновременно уклоняться от него. Это не было старое доброе соблазнение, этакое «добро пожаловать» на коврике у двери, которым пользуется мать-природа; на меня такие штучки не действуют уже давно. Да, в облике и манерах мисс Карн было что-то женственное, как и в соблазне: она не пряталась от взгляда мужчины, а открывалась, но дело было не только в этом. Еще в ней чувствовался дерзкий ум, бросающий дерзкий вызов. Я знал, что не принял его, и знал, что она