Женщина на фоне…. Виталий Федорович Познин
эти отражают мнения и ощущения лишь определенной (и чаще всего очень немногочисленной) группы людей. А от Средних веков до нас дошли в основном религиозные трактаты и поэзия трубадуров. Что касается религии, то в период Средневековья происходит окончательное становление христианства. И, как это всегда случается, если новая идеология начинает овладевать умами неофитов, адепты ее, норовя довести постулаты этой идеологии до абсолюта, доводят их до абсурда. Что и происходило постоянно с фанатами от христианства, желающими окончательно разделаться с остатками язычества на всей территории Европы.
Догматизм коснулся не только религиозной сферы. “Когда христианская церковь, прочно покоящаяся на основании еврейской традиции, получила власть над западным миром, став преемницей римской империи, социальные и сексуальные отношения застыли в древнееврейских обычаях, как муха в янтаре”, – заметил по этому поводу Р. Тэннэхилл (Р. Тэннэхилл “Секс в истории”).
Что касается этих самых отношений, то в Средние века вновь восстанавливается то отношение к женщине, что доминировало в ранней античности, где, как вы помните, особым уважением и почтением ее не жаловали. Вот что пишет в XIV веке по поводу брака Святой Иероним: “Я хотел бы, чтобы каждый мужчина брал себе жену…». Хорошее начало. Но дальше Иероним добавляет не без сарказма и ехидства: «…если он не может спать один, потому что боится темноты”. Иными словами, лучше бы вообще обойтись без женщины, но уж коли совсем невмоготу, так и быть – женись. Почти что парафраза слов того древнегреческого крестьянина, что мы цитировали чуть выше.
Последователи Св. Иеронима пошли еще дальше. Они стали призывать вообще к решительному половому воздержанию, считая, что Господь Бог явно допустил конструктивный просчет, предложив человечеству подобный непристойный образ интимного общения. Мог бы, дескать, придумать какой-нибудь более изящный способ размножения. Но уж коль скоро тут ничего нельзя изменить, то надо хотя бы не предаваться греху, увлекаясь частыми интимными забавами. То есть если уж приходится заниматься сексом, то делать это надо спокойно, без страсти и чуть ли не с отвращением. Для того токмо, чтобы продлить род человеческий. Если вдуматься, то в основе всех этих лозунгов и призывов кроется желание прожить без сильных чувств и потрясений. Ведь за земное счастье и очарование женской красотой чаще всего приходится расплачиваться страданием, разочарованием и печалью. Нежелание же переживать отрицательные эмоции даже во имя красоты и стремления ощутить земное блаженство (а нередко это происходит просто из-за отсутствия жизненной энергии) легко и удобно выдать за смирение и богобоязнь.
Убеждая себя (а заодно и других) в том, что в женщинах нет ничего такого, из-за чего стоило бы терять голову, один из средневековых монахов приводит следующие доводы: «Телесная красота заключается всего-навсего в коже. Ибо, если бы мы увидели то, что под нею, – подобно тому, как беотийская рысь, как о том говорили, способна