Запретная любовь. Forbidden Love. Рафаэль Гругман
Энтони отчаянно бросился головой вперёд. Изворачиваясь от рук с микрофонами, цеплявших с обеих сторон, он затащил подопечного назад за полицейский кордон, и вызвал на крышу здания вертолёт-такси. Пилоту он коротко бросил: «курс на Олбани».
– Поживёшь недельку на моём ранчо вдали от акул компьютерных клавиатур, – пояснил он спонтанно принятое решение.
В здание федерального суда Роберт Маркус вошёл никому не известным программистом, а вышел – «криминальным авторитетом гетеросексуальной мафии». С таким клеймом в атмосфере всеобщей ненависти возвращаться на работу опасно: монитор случайно взорвётся на рабочем столе, неприметный комар воткнёт в шею смертоносное жало или робот-голубь капнет на голову нервно-паралитический яд. Запрашивая у менеджера по электронной почте семь отпускных дней, я подумал, хорошо бы недели две перекантоваться на ранчо. «Одобрено», кратко ответил менеджер и, сделав широкий жест, написал: «до особого уведомления следующие недели работай дома».
Три дня я наслаждался деревенской тишиной – даже не включал телевизор – и с лёгкостью принимал ухаживания Мигеля, домработника Энтони, милого добродушного толстяка, не отходящего от плиты и думающего, какую бы ещё еду запихнуть в гостя. Я никогда не был любителем латиноамериканской кухни, и, туша пожар острых специй, заливал желудок галлонами жидкости. Мигель изощрялся, всякий раз обещая приготовить нечто особенное. Я вежливо отказывался, но его это не останавливало. Если я отодвигал блюдо, объясняя, что сыт и скоро не влезу в брюки, он обидчиво надувал губы и говорил, что старается исключительно для меня. А если я просил приготовить что-нибудь попроще, он всхлипывал и причитал, что я не ценю его внимание и заботу.
На четвёртый день кулинарных пыток позвонила Лиза. Сказала: «Номер телефона я получила от Кована». – Хорошо, – равнодушно ответил я и замолк. Позвонила – пусть объяснит цель. Лизу холодный приём не остудил.
– Навестить тебя?
– Зачем?
Она проигнорировала нарочито безразличный и ледяной тон, и как ни в чём не бывало, защебетала.
– Энтони в пятницу вылетает на ранчо. Если не возражаешь, он захватит меня с собой.
– Хорошо, – меланхолично ответил я, но сердце застучало лихорадочной барабанной дробью.
Под такую музыку лучше отключить телефон, и не позволить разгорячённому языку намолоть грубостей. Нет у меня прошлого, которое хотелось бы вспоминать, чтобы заново пережить и прочувствовать некогда счастливые часы и минуты. Память о прошлом загажена. Ненависть, обида, месть и никуда не исчезнувшая привязанность, – каждое из этих чувств конфликтовало друг с другом, вынашивало собственные планы и толкало к активным действиям несвязанные меж собой части тела, руки, ноги, язык.
Разоблачительные откровения Питера усилили обиду и жажду мести, но озлобление не отменяет решимость установить истину. Злость нейтрализует естественный антибиотик, присутствующий в мозге каждого