Угрюмое гостеприимство Петербурга. Степан Суздальцев
вид комичный и крайне нелепый. Он это понимал, страшно сердился на самого себя и дошел до того, что стал обладателем самого скверного нрава в Санкт-Петербурге. Это было давно всем известно, и все давно с этим смирились.
Человеком он был по природе незлобливым, стремился улыбаться подчиненным и не дерзил начальству более чем восемь раз на дню – за редкими исключениями. Двадцати пяти лет от роду, он был коллежским асессором в Министерстве иностранных дел.
А звали этого человека Петр Андреевич Суздальский. Его отец, князь Суздальский Андрей Петрович, кавалер ордена Святого Андрея Первозванного и многих других, в отставке министр иностранных дел, был известным на всю Россию брюзгой и самодуром. Своим продвижением по службе князь Петр Андреевич был обязан протекции отца, о чем прекрасно знал и нередко приходил по этому поводу в скверное расположение духа. Андрей Петрович Суздальский слыл заправским скрягой, денег сыну никогда не давал, держал его вдали от слуг, и Петр Андреевич был единственным князем в Петербурге, который ходил пешком и сам чистил свои сапоги. Последнее он, кстати, категорически не любил, а посему вид часто имел неопрятный.
В министерстве он стремился улыбнуться каждому, кого встречал, с подчиненными общался ласково и мягко, за проступки всегда наказывал по справедливости, был любезен с теми, кто стоял на равных и немного выше в министерстве, зато дерзил отцу, министру и царю.
И эти двое неторопливо шли по Конногвардейскому бульвару.[4]
– Сегодня вечером ты явишься на бал? – спросил Герман молодого князя.
– Не знаю, стоит ли, – тоскливо протянул Петр Андреевич, – пожалуй что пойду. Увижу знакомые до тошноты лица, со всеми пообщаюсь, всем улыбнусь, отпущу два-три комплимента барышням, но танцевать не буду. После расскажу парочку анекдотов о собственной бедности при богатом папаше-старике, произнесу несколько любезностей в адрес хозяина дома, его дочери-именинницы, другой его дочери, которую Ланевские прочат мне в невесты… на кой черт им сдался коллежский асессор с жалким жалованьем?
– Но ты не просто коллежский асессор, – возразил Шульц, с восхищением смотревший на своего друга, который уставшим голосом о бале говорил, – ты князь Суздальский, человек знатного и благородного рода.
– Да-да, – подхватил Петр Андреевич, – и сын министра иностранных дел в отставке, наследник огромного состояния. Не сомневаюсь, что князь Михаил Васильевич – а он человек отнюдь не бедный – просто мечтает, чтобы мой батюшка поскорее помер, и тогда его дочери достался бы один из самых богатых женихов России. Но старик, хоть ему уж восемьдесят лет, силен и бодр духом. Он еще их всех переживет, и на похоронах у них всех больше выпьет.
– Не понимаю, почему отец так суров в твоем воспитании, – сказал Герман.
– Все дело в том, что дед мой все свое состояние промотал, и мой отец смолоду кроме знатности и доброго имени ничего не имел, – объяснил молодой князь. – А служить он начинал еще при государыне
Господа критики, автору известно, что Конногвардейский бульвар появился лишь в 1841 году.