Гувернантка. Екатерина Петрова
Колокольчиков.
И только в этот момент я поняла, что еще ни разу, ни во время разговора с сотрудником кадрового агентства, ни при встрече с Дмитрием, я не сказала: «я хочу здесь работать» или что-то на это похожее. Словно все было решено за меня. «Если я сама не могу ничего решить, – подумала я, – пусть все идет как идет».
Теперь предстоял разговор с тетей.
Тетя Рита жила на даче. Из-за больного сердца она редко выбиралась оттуда. Она считала, что каждый приезд в Москву крадет у нее год жизни. Трое ее детей, двое моих двоюродных братьев и сестра, проводили у нее выходные в теплое время года, а меня она ждала каждые субботу и воскресенье. Каждый мой отпуск мы вместе ездили в турпоездку в какой-нибудь европейский город, а летом по выходным я помогала ей с моими племянниками (дети проводили на даче часть каникул). Только моя болезнь могла нарушить этот порядок, но болела я редко.
Тетя Рита удивилась, когда я позвонила посреди недели. Ведь я так ничего и не сказала о том, что меня сократили. Хотя я позвонила ей уже из электрички, она приехала на станцию до моего появления. Я увидела, как она прохаживается по платформе в ожидании остановки поезда в белоснежном пуховике, джинсах и ботинках на толстой рифлёной подошве. Она легко подхватила сумку, которую я с трудом удерживала, в ней были продукты для нее.
– Что-то ты легко одета, – вместо приветствия сказала тетя, – у нас сегодня ниже пятнадцати, а ты в каком-то коротком пальто. Носишь термобелье, которое я тебе подарила? Ты не должна простужаться.
Когда тетя сделала вид, что удовлетворилась моими невразумительными ответами (мне очень не хотелось признаваться, что термобелье я даже не распаковывала). Мы сели в машину.
Ехали с трудом, пошел дождь, а на тетиной машине была проблема с щетками. По дороге тетя Рита рассказывала о своих соседях, количество которых к октябрю значительно уменьшилось. Пенсионеры вернулись в Москву, зимой в деревне делать было нечего.
Тетя сняла с печки не успевший остыть чайник, заварила чай. Я достала толстые шерстяные носки и маленькие валеночки, чтобы ходить по дому. Мы сели на диван возле журнального столика, на который она поставила тарелку с колбасой, сыром и хлебом, поджаренным на масле. Я пила чай, хрустела хлебом, а она, тем временем, стала разбирать привезенную мной сумку, список того, что я должна была привезти, она отправила еще в понедельник.
– Какая она все-таки маленькая, надо другую купить, – бормотала тетя.
Консервы, книги, комплект нового постельного белья, фрукты, которые пришлось плотно укутать, чтобы они не замерзли.
– А где же йогурты и творожок, который я просила?
– Уже никуда не влезло, – ответила я. – К тому же сумка была очень тяжелой.
– От пары йогуртов веса было бы немного. Хотя ладно не переживай, у нас стали его тоже завозить. Стоит в три раза дороже, чем в городе, поэтому я его не беру, – подытожила она. – Да, ты чай-то пей и бутерброд съешь. Ужин будет не скоро, сегодня мы идем в гости.
Оказалось, что на другом конце поселка