Контактная импровизация. Александра Романова
из дверей костяных ног…
– Алло, Сашка, ты здесь? – Паша с тревогой всматривается в мои полные слез глаза. Читаю на ее лице благодарное потрясение от моей тоски. Вот, мой абсолютный эгоизм кому-то показался высшим проявлением любви. – Давай пойдем куда-нибудь, посидим, напьемся… Ты пойми, я же совершенно не сейчас уезжаю, а только летом!
– То есть я еще успею привыкнуть? Или у меня есть хороший шанс начать тебя ненавидеть до отъезда?
– Вот это явно лишнее. Я тебя так огорошила своей новостью, что не поинтересовалась, что тебя вогнало в такую тоску, – Пашу почти не видно за громадной оранжевой кружкой, и голос звучит измененно, словно из пещеры. Наверное, она растрогалась и немного всплакнула. Слезы проливают не только уездные дамы.
– Все довольно просто. От меня практически требуют новую книжку, прямо выламывают руки, а я заглядываю в себя и вижу только то, что ничего не вижу.
– А как было с первыми? – первых было две, Паша помнит, как с ними было, но нам нужно о чем-то сейчас говорить, и мы говорим. Не реветь же весь вечер на два голоса.
– Первая появилась от ярости, ты же помнишь, как меня взбесили театральные люди, театральная система и театральный бред. Меня так трясло, что я за месяц написала жутко ядовитый текст, ядовитее не бывает.
– И все умерли, – пирог несколько заглушает слова, но хищное выражение моей нежной подруги подчеркивает ее радость по поводу смерти всех деятелей театра. Последним ее аморальным красавцем был солист балетной труппы, так что с театром у нее свои счеты.
– У меня даже не возникало тогда проблемы, о чем писать – все выливалось, нет, все вырывалось из меня, словно я гнойники удаляю…
– Фуууу, – физиологизмы Пашку тревожат, она существо хрупкое, к натурализму и жизненности не приученное.
– А вторая книжка получилась просто сама по себе – это я так помечтала: а как бы мне хотелось жить. И вот тебе книжка. Вообще никакого напряжения только много-много радости и чуть-чуть грусти, потому что я всегда так мечтаю.
– Ну и третью так же напиши, помечтай ее о чем-нибудь.
– Да ты что! – таких банальностей я не могу себе позволить, это же безобразие! – То есть ты предлагаешь мне повториться? Да я ни разу в жизни ничего не сделала два раза!
– Не поняла, – она действительно не поняла. Не поняла в экзистенциальном смысле этого слова и даже зависла, как мой компьютер.
– У меня такой метод в жизни. У меня все может получиться только один раз, что угодно, но только однажды, поэтому я никогда не повторяюсь.
– Врешь, – уверенно, с точкой на конце отрубила Паша и, подчеркивая мое вранье, теперь демонстративно удаляется в туалет.
– Ни капли! – я кричу, чтобы она расслышала меня через толстую кирпичную стену и плотно закрытую дверь. – В творческом смысле я действительно не могу повторяться. Вот напишу одно стихотворение в каком-нибудь размере, оно получится, обязательно получится, даже