Страницы жизни русских писателей и поэтов. Валерий Митрофанович Передерин
книга с обращения автора к любезнейшему другу.
"Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры мои во внутренность мою – и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтобы чувствовали мы бедствия, а блаженства николи? "Отыми завесу с очей природного чувствования – и блажен буду". Сей глас природы раздавался в сложении моем… Я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению"… После обращения Александр Николаевич сел в кибитку, и тронулся по тракту в первопрестольную, время от времени, делая остановки в различных местах.
В Любани у Радищева зашел разговор с крепостным, который жаловался, что шесть дней в неделю работает на барина, а праздники и ночи работает на себя.
"У него (барина) на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов… Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут" – заявил мужик. Автор резюмировал: "Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей!… Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение".
Путешественник едет дальше.
"В Крестьцах я был свидетелем расставания отца с детьми, которое меня тем чувствительнее тронуло, что я сам отец и скоро, может быть, с детьми расставаться буду. …Тысячу против одного держать можно, что из ста дворянчиков, вступающих в службу, 98 становятся повесами… Смотря на сына моего, представляется мне: он начал служить, познакомился с вертопрахами, распутными, игроками, щёголями… Каким образом фортуна, вертясь на курьей ножке, приголубила его; и сынок мой, не брея еще бороды, стал знатным боярином. Возмечтал он о себе, что умнее всех на свете. Чего доброго ожидать от такого полководца или градоначальника?"
По мнению автора, нельзя давать звания и чины дворянам при рождении, ибо знания и любовь к Отечеству приобретаются не по чину, а по "зрелым нравам".
Следуя далее от станции до станции, автор добрался до Вышнего Волочка с его каналами и баржами, полными зерна, которые тянут бурлаки до Петербурга.
Увиденному подвел итог: "… в России многие земледелатели не для себя работают; и так изобилие во многих краях России доказывает отягченный жребий его жителей….А дабы они не умирали с голоду, то выдавал он (дворянин) им определенное количество хлеба. Варвар! Не достоин ты носить имя гражданина. Какая польза государству, что несколько тысяч четвертей в год более родится хлеба, если те, кои его производят, считаются наравне с волом, определенным тяжкую вздирати борозду? …Богатство сего кровопийца ему не принадлежит. Оно нажито грабежом и заслуживает строгого в законе наказания… Сокрушите орудия его земледелия; сожгите его риги, овины, житницы