Страницы жизни русских писателей и поэтов. Валерий Митрофанович Передерин
неба и летней поры. Я нуждаюсь в твоем присутствии, в одном твоем присутствии. Тогда я снова стану самим собой, овладею собой и опять сделаюсь доступным добрым и мягким влияниям извне…". В другом послании звучит покаяние: "Ах, насколько ты лучше меня, насколько выше! Сколько достоинства и серьезности в твоей любви, и каким мелким и жалким я чувствую рядом с тобою!… Увы, это так, и я вынужден признать, что хотя ты и любишь меня в четыре раза меньше, чем прежде, ты все же любишь меня в десять раз больше, чем я того стою. Чем дальше, тем больше я падаю в собственном мнении, и, когда все увидят меня таким, каким вижу самого себя, дело мое будет кончено… Я… всегда испытывал чувство человека, которого принимают за кого-то другого. Это не мешает мне – напротив – хвататься за остатки твоей любви, как за спасительную доску…".
Сердце не устояло от такого признания. Эрнестина продолжала любить мужа прежней, страстной любовью. Дарья писала сестре Анне, как: "Дважды в день она ходила на большую дорогу, такую безрадостную под серым небом… По какой-то интуиции она велела запрячь маленькую коляску, погода прояснилась… и мы покатились по большой дороге… Каждое облако пыли казалось нам содержащим папу… Наконец доехав до горы… мама прыгает в пыль… У нее было что-то вроде истерики… Если бы папа не приехал в Овстуг, мама была бы совсем несчастная".
Тем не менее, Федор Иванович продолжал жить с Денисьевой. 11 октября 1860 года в Женеве Елена Александровна родила сына Федора.
Георгиевский изложил позицию Елены Александровны, занятой ею в отношении к Тютчеву: "Мне нечего скрываться и нет необходимости ни от кого прятаться: я более всего ему жена, чем бывшие ее жены, и никто в мире никогда его так не любил и не ценил, как я его люблю и ценю… Разве не в этом полном единении между мужем и женою заключается вся сущность брака и неужели Церковь могла отказать нашему браку в благословении?…"
Елена Александровна в полной мере так и не была принята светом, более того, перед ней закрылись двери тех, кто еще недавно принимал ее. Все это не могло не отразиться на нервах молодой женщины, она стала религиозной, раздражительной, вспыльчивой. Федор Иванович старался, как можно больше времени проводить с ней, уверяя: "Она жизнь моя, с кем так хорошо было жить, так легко и так отрадно". По словам Георгиевского в Тютчеве выражалось "блаженство…чувствовать себя так любимым такою умною, прелестною и обаятельною женщиною".
… Листья веют и шуршат.
Я, дыханьем их обвеян,
Страстный говор твой ловлю…
Слава Богу, я с тобой,
А с тобой мне – как в раю.
Федора Ивановича постоянно терзало чувство вины перед Еленой Александровной, о чем неоднократно писал в стихотворениях.
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепости страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!..
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь ее она легла!..
Через пятнадцать лет Федор Иванович напишет о дне объяснения с