О родине красивыми словами. Премия им. А. А. Блока. Валерий Бокарёв
природы, и покой.
А в небе галки жизнью наслаждаются
Подставив ветру сильное крыло.
Летят, кричат, парят и кувыркаются,
И всюду по-весеннему светло.
«Трещал сверчок из-под намокшей крыши…»
Трещал сверчок из-под намокшей крыши,
И дождь стучал о прошлогодний лист.
Весна идёт! Её движенье слышу!
И пёстрых птиц художественный свист.
Весна идёт! С бодрящими дождями,
С живительной росой, искрящейся в траве.
Спешащими куда-то муравьями
И радостью, проснувшейся во мне.
«Пью нектар из рюмок первоцвета…»
Пью нектар из рюмок первоцвета
И вдыхаю аромат берёз.
На полянах марево от света
И в шмелях, кружащихся, откос.
Но придёт черёмуховый холод
С моросящим дождиком в лицо.
И тогда, найдя для грусти повод,
Только к ночи выйду на крыльцо.
Глубина чернеющего неба
С блёстками растаявшей земли.
Насыщают душу лучше хлеба
Рощи, где запели соловьи.
Отойдет черёмуховый холод,
Снег цветов развеется дождём.
Ощутив опять по солнцу голод,
Мы с восторгом в лето перейдём.
«Я у моря синего…»
Я у моря синего,
Середина дня…
Белые от инея
Под Москвой поля!
Драгоценно хрупкие,
Чуть дыхнёшь, – и нет.
Мне у моря сутками
Чудится их свет.
«Опять серёжки на ольхе…»
Опять серёжки на ольхе
И заячьи хвосты на вербе.
Я по дорожке налегке
Иду, всё тёмное отвергнув.
Сливаются восторги птиц,
Вертящихся на голых ветках
В сплошную радужную сетку
Под пенье маленьких синиц.
Вот бабочка, гудящий шмель —
Природа снова оживает.
На солнцепёке целый день
Цветы довольные сияют.
А в отдаленье облака
Нагромождают формы к лету.
И стебельки стремятся к свету
И тянется к перу рука.
«Жёлтой птицей нашей – Иволгой…»
Жёлтой птицей нашей – Иволгой
Закружить над берегами.
И вдали, за голой вырубкой,
По корням, что впились в камень,
За цветами – тенью, лужами
По пескам реки нетленной…
Мы считаемся незаслуженно
Совершенством во Вселенной.
Свысока друг друга взглядами
И словами оттирая,
Посмотреть забыли рядом мы
На весну земного Рая!
Каждый год, как чудо-женщина,
Перед нами украшаясь,
Может, с нами Ты обвенчана?
Мы забыли это, каюсь.
Но когда-нибудь под старость,
В блеклых красках отмирания,
Ко всему пробудишь жалость,
Запоздалые рыдания.