Городские истории. Галина Коваль
и сейчас могу. Вот съем все… После трех темнеть будет уже.
Наталья повернула лицо в мою сторону. Дернуло же ее так рано начать разговор об этом. Теперь его не затормозишь.
Дверь в парикмахерскую открывается, и заходит Лисенок. Он небрежно несет на руке рыжую курточку с рыжей опушкой. Рукав курточки, как и в прошлый раз, волочится по полу. Водитель следует за ней и пытается поднять рукав. Лисенок отмахивается от него, как от мухи. Когда водителю удается это сделать, Лисенок с досадой кидает в него всю куртку, и тот выходит из парикмахерской.
– Достал! У туалета готов стоять, общественного. Правда, я там и не бываю.
Он оглядывает всех. Видит Гордея. Лисенок так рад, что хлопает в ладоши. Гордей направляется к ней. Но она первая кидается к нему и вжимается в его живот. Господи! Все время путаю, он или она, простите уж, пожалуйста.
Гордей берет за руку Лисенка и ведет к стойке.
– Здравствуйте.
– Мороженого хотите?
– Смею заметить, что здесь у меня рабочее место. На кафе это не похоже совсем.
– Да ничего страшного! Мы в уголочке здесь тихонько посидим с Гордеем.
– Гордей уходит. У него дела.
Лисенок поворачивается к Гордею:
– Я отвезу тебя по твоим делам.
У меня земля ушла из-под ног. Так я могу нажить себе неприятности, но остановить их было уже нельзя. Гордей, как мальчишка, за которым неожиданно зашел друг, стал натягивать на себя куртку, а мы с Натальей, как любящие родители, гневались и пытались предотвратить их прогулку. Как это и бывает, сделать нам ничего не удалось. Водитель уже открывал дверь для двух пассажиров.
– А ключей-то ты не дала ему! – обрадовался я своей догадке.
Наталья печально покачала головой.
– Я вынесла их вместе с хлебом. Они лежали на столе, теперь их там нет.
– Ты сегодня какая-то несообразительная.
Я присел на край дивана.
– А кто меня такой сделал? – Наталья встала в позу «руки в боки». – Кто? Ты.
– Я?
– Распустил хвост передо мной с утра, как павлин, всю голову забил своими ухаживаниями.
Сегодняшнее утро со скоростью звука пронеслось в моей памяти. Ничего предосудительного я не нашел.
– Ты преувеличиваешь…
– Мне тридцать два года, и я не помню, чтобы кто-то с раннего утра оплатил мой завтрак в кафе и перевел меня за руку через улицу.
Наталья села на диван. Кожаный, скользкий и надменный, он сразу приковывал к себе внимание входящего к нам человека, но о нем тут же забывали, так как сосредотачивали взгляд на людях. Лицо Натальи приняло выражение полного безразличия и безучастия ко всему ее окружающему, и она стала похожа на диван. Прошла минута. Я недоумевал. Она о чем-то думала.
– Я соврала. Мама и папа так меня водили, – раздался ее голос.
– Вот видишь… – обрадовался я и осекся. До меня дошло! Женщина не получала знаков внимания и заботы со стороны мужчины, видимо, давно.
«Как это не получала?!» – мысленно попытался я оправдать себя. Мы целыми днями вместе. Едим из одной тарелки. Холодильник забит едой. Напитки, соки, сладости, фрукты. Выпечка