Фантасмагорические картины из жизни следователя Татьяны Дмитриевны. Андрей Приданников
ужаснулся Сашка, кивнув в сторону той витрины, с которой возился, когда я его увидела.
Нет, такую встречу я на всю жизнь запомню!
– Ну, так я сейчас! Посмотри пока тут всё… – Сашка развернулся и исчез за той дверью, в которую я входила.
Интересно, что он тут хотел сделать? Я стала рассматривать всё ту же витрину. А… тут у нас, таки, Гражданская. На вертикальной поверхности маленькие тусклые фотки, пожелтевшие бланки, исписанные почти уже невидными чернилами. Ого – орден «Знак почёта»! Интересно…
Тут Сашка вернулся в зал, плотно прикрыл дверь и… закрыл на ключ. Интересно… После этого он обернулся через плечо, ухмыльнулся и прошёл в один из закутков зала, где была оборудована даже какая-то инсталляция. Там в углу была ещё дверь, за которой он и скрылся.
Так, дальше… На горизонтальной поверхности внизу витрины лежал ржавый наган, шашка – или что-то похожее – на треть вынутая из потёртых ножен, но, на мой неискушённый взгляд, вполне в приличном состоянии. Рядом россыпь разнокалиберных красных звёздочек, одна покрупнее со странными какими-то серпом и молотом… А, так это, наверное, мотыга… и молот, всё-таки, и буковки ещё какие-то сверху… Не разобрать – стёрлись. С краю лежала будёновка, и даже я сразу поняла, что сделана она была совсем недавно…
Тут снова появился Сашка, причём из совершенно другой ниши на другой стороне зала.
– Тань, давай сюда! – позвал он.
Я подошла, в руках у него была бутылка, два гранёных стакана и штопор.
– Только закусить нечем будет… – Сашка развел руками, не выпуская принесённое. – Я, признаться, не ждал гостей…
– Да, всё нормально! – улыбнулась я. Всё как и тогда… Как всегда тогда.
– Смотри, давай здесь… – Сашка поставил всё на небольшой столик, который я раньше и не заметила у стены. – Помоги, давай передвинем.
Мы с осторожностью перенесли столик на середину прохода, Сашка достал из тёмных углов два деревянных стула, которые, вероятно, служили здесь просто экспонатами, а так на них могли бы сидеть смотрительницы – такие отрешённые старушки, как в больших музеях…
– Я сейчас, – сказал он и снова направился к главному входу – или выходу? Там рядом с дверным косяком он открыл какой-то лючок и стал в нём щёлкать. Свет в зале погас, весь.
– Ой! – радостно заорал Сашка. Снова раздался щелчок, и половина зала осветилась. Та, что была ближе к двери. Стол, вино и я оставались практически в темноте, так как нас закрывала центральная группа витрин, а они доходили до потолка, а свет и в полном-то объёме был тусклым.
– Смотри! – так же радостно заорал Сашка. Щёлкнуло, и у меня из-за спины полился мягкий свет. – Как тебе?!
Я обернулась. Это было прекрасно. Слева от меня была витрина с чучелами мелких зверьков – всяких там белочек-бурундучков-колонков, и маленьких птичек – всяких там воробьёв-синичек, снегирей-свиристелей. А справа в витрине были как раз все те бубны, идолы, костюмы с бахромой и несуразными масками… Обе эти витрины подсвечивались изнутри сверху мягким