Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма. Юрий Михайлович Воронин
министров СССР генсек: «Поэтому нужны чрезвычайные меры, значит, чрезвычайные… Речь идет о том, что в чрезвычайных ситуациях все государства действовали и будут действовать, если эти обстоятельства диктуют чрезвычайные меры». И в завершение сказал: «Я завтра уеду в отпуск, с вашего согласия, чтобы не мешать вам работать»[45].
Вот что пишет в книге «Советский Союз: история власти. 1945–1991», опираясь на архивные материалы, бывший руководитель архивной службы России, «демократ первой волны» Рудольф Пихоя: «Подготовка к возможности введения чрезвычайного положения осуществлялась в марте 1991 г., накануне III Съезда народных депутатов СССР». И далее: «в апреле Совет безопасности вновь вернулся к разработке документов о чрезвычайном положении. Работа велась, что называется, впрок. Горбачев сам нередко говорил о необходимости «чрезвычайных мер».
Через 20 лет более полно, что называется, «раскрылся» и А. Лукьянов. В 2010 г. он в интервью «Независимой газете» и центральному телевидению рассказал, что присутствовал на тайном совещании в Ореховой комнате 28 марта 1991 г. Там по инициативе М. Горбачева было принято решение о введении в СССР чрезвычайного положения, согласован с Горбачевым состав госкомитета, было поручено группе офицеров КГБ написать обращение к народу.
Самое интересное заключается в том, что в высших эшелонах власти СССР нашелся некто, сливший Западу и окружению Б. Ельцина информацию о возможном введении в стране чрезвычайного положения и якобы о готовящихся преследованиях либеральной оппозиции. Из числа тех, кто знал о ГКЧП и участвовал в нем, выгодно это было… лишь самому М. Горбачеву
Вот как развивались события. За два месяца до выступления ГКЧП в июне 1991 г. народный депутат СССР, сторонник «демократических преобразований в стране» мэр Москвы Гавриил Попов нанес визит американскому послу Соединенных Штатов Джеку Мэтлоку. После нескольких минут беседы Г. Попов взял лист бумаги и написал: «Мне нужно срочно передать послание Борису Николаевичу Ельцину[46]. Возможен переворот. Ему следует немедленно вернуться в Москву». Продолжая беседу, как ни в чем не бывало, американский посол взял ручку и вывел одно слово: «Кто?» В ответ Г. Попов написал имена премьер-министра В. Павлова, председателя КГБ В. Крючкова и министра обороны Д. Язова. «Я немедленно сообщу в Вашингтон», – написал в ответ Мэтлок[47].
Посол отправил, как и обещал, срочную депешу американскому руководству, о чем позднее посол СССР в США А.Ф. Добрынин рассказывает так: «Примерно в это же время (20 июня 1991 г.) американский посол Мэтлок прислал в Вашингтон сверхсрочную телеграмму о том, что его только что посетил мэр Москвы Попов и написал на бумаге (он не хотел говорить вслух, опасаясь подслушивания), что в столице готовится путч против Горбачева (он назвал имена заговорщиков – Павлова, Крючкова, Язова и Лукьянова) и что положение поэтому серьезное. Г. Попов попросил срочно сообщить об этом Ельцину, находившемуся в то время с визитом в США…
См., напр.:
Б. Ельцин в это время находился с визитом в США.