Басаргин правеж. Александр Прозоров
ведает. Хорошо детей учит. Мне и то такой воспитательницы не досталось. Из монастыря двое иноков ратному делу обучают и вере правильной. Староста наш Турум-Бурум – делам хозяйственным… Спокойна я стала за детей, умными и храбрыми вырастут. И вдруг такая тоска меня смертная взяла, что никому я в сей глухомани не надобна, попусту жизнь свою сжигаю, что не стерпела…
– Я люблю тебя, сокровище мое, – ответил на ее немой вопрос боярин Леонтьев. – Всегда бы тебя при себе держал, кабы мог. Да токмо сие не в воле моей…
– Когда воля общая, то и получится.
– Как же ты по Москве ходить будешь? Ведь узнают!
– Да забыли все обо мне давно, – небрежно пожала княжна плечами. – Не ищут. Ну, и кутаться стану получше. Пока мороз на улице, то лицом в платке никого не удивить. А к лету ты чего-нибудь измыслишь, верно?
– Верно, – завороженно кивнул боярин.
– Как же хорошо, когда ты рядом, – наклонившись вперед, прошептала ему Мирослава. – Вижу тебя – и счастлива.
– Несу, матушка… – Слова оборвались в дверях испуганным писком.
Басарга оглянулся и никого не увидел.
– Не бойся, Горюшка, – громко окликнула служанку княжна. – Боярин не сердится.
– Прости, батюшка, за своевольство, – заглянула в дверь девка, все еще не решаясь войти. – Я вот румяна принесла. Хозяйка за румянами отослала.
Имя девчонка получила не за то, что приносила горе, а за угольно-черные волосы. Поначалу дразнили просто «горелой», но прозвище оказалось уж очень неудобным и быстро превратилось в Горюшку. Имя же крещеное, как то очень часто случалось, она и сама позабыла.
– Опоздала, – сказала Мирослава. – Застал меня боярин ненакрашенной.
– Ты без румян только прекраснее, – успокоил ее Басарга.
– Надеюсь, ты не осерчаешь, любый, если я немного попорчусь для посторонних? – улыбнулась княжна. – К столу хочу выйти одетой как положено. Твои друзья ведь здесь, с тобою живут?
– Да, у них у каждого светелки есть чуть выше, – признал Басарга.
Судя по тому, как решительно Мирослава собиралась присутствовать на ужине с боярами, она твердо вознамерилась выйти в свет. Того, что о ее возвращении кто-то проболтается, явно не опасалась. Мчалась вперед очертя голову, ровно конница на вражеские пики. Главное – ударить. А уж там – будь что будет.
Насиделась взаперти. Затворничество теперь казалось для нее страшнее позора…
Любовники напрасно обещали друг другу, что теперь не станут более расставаться. Уже через неделю после приезда Мирославы в Москву государь вызвал всех четверых побратимов в Александровскую слободу. И, как оказалось, не их одних. В обширной, комфортной и богатой царской загородной резиденции[9] собралось больше трех сотен крепких молодых бояр – причем большинство были худородными и успели хорошо проявить себя в походах.
В конце декабря сюда приехал и сам государь. Отстояв поутру службу, Иоанн первым подошел к причастию, а приняв его
Александровская слобода как новая столица основана великим князем Василием III в 1505 году и изначально строилась с размахом и роскошью как резиденция правителей, за что получила прозвище «русский Версаль» (хотя Версаль на полтора века младше). Иоанн не начинал строительство с нуля, а лишь воспользовался отцовским заделом.