Метафизика Петербурга. Немецкий дух. Дмитрий Леонидович Спивак
причем не из Швеции, но из «Западной страны». Выше по тексту эта страна упомянута только один раз, и, как мы помним, именно в качестве местопребывания впечатлительного рыцаря Андреяша с его «слугами божиими». Эта страна определяется как Ливония. Что же касается немецкого имени «града», поставленного ливонцами «в отечестве Александровом», то в тексте Жития оно, к сожалению, оставлено без упоминания. Несмотря на это, контуры исторических событий вновь проступают сквозь строки старинного повествования.
Как мы знаем, в 1241 году ливонский отряд перешел восточную границу, углубился на русскую территорию и основал на массивной известняковой скале, дополнительно защищенной с юга глубоким, местами достигающим тридцатиметровой глубины, каньоном реки Копорки, крепость, соответственно этому гидрониму приобретшую известность в дальнейшем ходе истории северо-западной Руси под гордым именем Копорья.
Стратегическая выгода места, выбранного ливонцами, не вызывает сомнения. Стоя на северной оконечности Ижорского плато, крепость царит над берегами Копорского залива и Лужской губы (географические названия, естественно, нынешние) – что обеспечивает ее господину обладание морским побережьем и прилегающей к нему полосой земли западной Ингерманландии.
За прошедшее время уровень Балтийского моря несколько понизился, а его берег отступил. Сейчас линия побережья отстоит от подножия крепостной скалы более, чем на двенадцать километров. Это, конечно, дистанция порядочной протяженности. Однако в ту эпоху, о которой идет наш рассказ, море подходило к Копорью гораздо ближе. До наших дней дошли неоднократные и заслуживающие доверия упоминания о том, что крепость использовалась жителями прибрежных поселений как сторожевой пункт, и даже как ориентир, а после наступления сумерек – своеобразный маяк, в старые времена хорошо видный с моря.
Учитывая особенности места, избранного ливонцами для новой крепости, можно в общих чертах реконструировать и их геополитический замысел. Восточные берега Балтийского моря – от Пруссии до Ливонии – были уже по большей части покорены. Во всяком случае, у рыцарей были все шансы если не расширить свои приобретения, то удержать их. Эстляндия ранее уже входила в состав земель Ордена. Как известно, сначала ее завоевали датчане, затем их изгнали ливонцы, и, наконец, в 1238 году, после длительных увещеваний, а потом и прямого давления папского легата, магистр Тевтонского ордена нехотя согласился вернуть Эстляндию прежним хозяевам (о племенных начальниках эстов, естественно, и речи не было). Статус-кво удалось таким образом, с грехом пополам, восстановить к началу решительных боевых действий против Новгорода. Но разве это могло помешать Ордену выбрать в дальнейшем удобный момент и предлог, двинуть войска на север, и захватить Ревель (теперешний Таллин), а с ним и Эстляндию.
Заметим, что «дружба-вражда» датчан и немцев прошла красной нитью в истории покорения прибалтийских земель. За добрых сто лет до основания Копорской крепости, оба колониальных