Гортензия в огне. Анастасия Сагран
уже несколько лет сдерживает Роджера клятвами в том, что поможет ему.
– И ты думаешь, что фокусы ясновидящего помогут Шерил влюбиться в наше "Пёрышко"?
– Роджер верит…
– Роджер ослеплён.
– За восемнадцать последних лет слепота должна была исчезнуть. Роджер тоже знает о Шерил что-то особенное и потому верит Сапфиру… Что такое?
– Купол Три-Алле, – произнёс Уоррен.
Он не отрывал взгляда от похожей на треснувшую и разбитую цветную полусферу крыши дворца Санктуариев. Сквозь неосыпавшиеся витражные стёкла свет проникал внутрь, прорезая тьму. Это было и красиво, и жутко.
– Это случилось, когда ты был на Соно-Мэйн.
– Говоришь, это место проклято? – переспросил Уоррен.
– Да. Только мы с Роджером способны выдерживать проклятие Три-Алле и пепелища Лифорда. Остальные разумные… одинаково часто кончают с собой. Всего лишь находиться в Три-Алле – словно пытка, а на пепелище, говорят, спокойнее, но можно сойти с ума. Дракон Ксенион в некотором роде способен переносить пепелище, но, говорят, в Три-Алле он даже под пыткой не соглашался войти.
– Его пытали?
– Нет. То есть я так не думаю. И не хочу спрашивать.
Громадина разрушенного дворца всё приближалась, и вот Уоррен с Брайаном оказались у ограды.
– Ну а вы двое?
– Сложно описать свои ощущения. Я сделаю это как-нибудь потом. Хочу посмотреть, удастся ли тебе очистить это место хоть ненадолго. Моя молитва работает… но только пока я способен творить её почти беспрерывно. Затем проклятие постепенно возвращается.
– Смотрите, – услышал Уоррен голос с площади перед Три-Алле. – Это двое святых империи, герцог Элайн и маркиз Валери!..
Уоррен обернулся и увидел, что позади них собирается толпа. Он почти ощутил трепет замерших прохожих, когда отворачивался. Верно, Даймонд Лайт – красивейший из мужчин империи – никогда или почти никогда не появлялся на улице вот так запросто, да к тому же участвовал в последней семнадцатилетней экспедиции. А Уоррен числился вторым Красивейшим и отстутствовал ещё дольше. А теперь к богатству и запоминающейся внешности прибавился неправдоподобный ореол чистоты и невинности, присущий святому. Так народ ещё долго будет показывать на него пальцем.
Брайану красоты не досталось – длинноватые носы Сильверстоунов значительно портили в остальном вполне симпатичные лица близнецов. Но Брайан не нуждался в совершенстве лица, чтобы на него глазели, как на нечто невероятное. Он прославился и губернаторством в собственноручно заложенном городе, ставшем столицей, и тем, что короновал императора уже будучи падшим, потерявшим сан и святость. А ещё Брайану несказанно повезло стать избранником Красивейшей из женщин, Морганы. Уоррен много лет втайне мечтал о ней, старался избегать её и всячески скрывал влечение. И даже сейчас отчаянно хотел оказаться на месте Брайана, стараясь не представлять, как вечером рыжего друга будет встречать обожающая жена.
Захотелось