Больше чем просто дом (сборник). Френсис Скотт Фицджеральд
всегда будешь смотреть на меня как на школяра.
– Если бы тебя впервые прихватило в сорок лет, ты бы вел себя точно так же.
– Говорят, твой друг Дэрфи, как всегда, был на высоте, – нехотя заметил он.
– Да, это так, – согласилась она и, помолчав, добавила: – Он сказал, что разорвет помолвку и обвенчается со мной на моих условиях.
У него остановилось сердце.
– И что ты ему ответила?
– Ответила «нет».
Жизнь вернулась в прежнее русло.
– Придвинься поближе, – прошептал он. – Где твоя рука? Будешь ездить со мной купаться? До конца сентября, каждый день?
– Через сутки.
– Нет, каждый вечер.
– Ладно, – уступила она. – В жаркую погоду – каждый вечер.
Тэя встала.
Он заметил, что взгляд ее устремился в какую-то далекую точку и на миг задержался, будто в поисках опоры; склонившись к нему, она поцеловала на прощание его изголодавшиеся губы, а потом углубилась в свою тайну, в леса, где она охотилась, и забрала с собой прежние муки и воспоминания, которые он не мог с ней разделить.
Но все, что в них было ценного, она давно спрессовала, чтобы нести дальше и не растерять. Сейчас Биллу досталось больше положенного, и он нехотя ее отпустил.
«Пока это мое величайшее достижение», – сонно подумал он.
У него в голове пронеслись строчки кокцидианского куплета, а потом и припев, навеявший ему крепкий сон:
Бум-тиди-бум-бум,
Тиди-бум-бум.
Три тыщи лет назад,
Три тыщи лет назад.
Шестеро и полдюжины[12]
С широкой лестницы Барнс смотрел вниз, через широкий коридор, в гостиную загородного дома, где собралась компания юношей. Его друг Скофилд обращался к ним с каким-то доброжелательным напутствием, и Барнс не хотел перебивать; хотя он и стоял без движения, его будто бы затянула ритмичность этой группы: ребята привиделись ему скульптурными изваяниями, обособленными от мира, высеченными из миннесотских сумерек, что затягивали просторную комнату.
Начать с того, что все пятеро – двое юных Скофилдов и их друзья – выглядели великолепно: стопроцентные американцы, одеты строго, но с легкой небрежностью, подтянутые фигуры, лица чуткие, открытые всем ветрам. А потом он вдруг заметил, что они образуют собой художественную композицию: чередование светлых и темных шевелюр, гóловы в профиль, устремленные в сторону мистера Скофилда; позы собранные, но с ленцой; никакой напряженности, но полная готовность к действию, которую не могли скрыть шерстяные брюки и мягкие кашемировые джемпера; руки на плечах друг у друга – сплоченность, как у вольных каменщиков. Но тут эта компания, напоминавшая группу натурщиков, внезапно рассыпалась, как будто скульптор объявил перерыв, и потянулась к выходу. У Барнса создалось впечатление, что он увидел нечто большее, чем пятерку ребят лет примерно от шестнадцати до восемнадцати, которые собираются в яхт-клуб, на теннисный корт или на поле для гольфа; он остро ощутил целый срез стиля и тона юности – нечто отличное
Рассказ опубликован в журнале «Redbook» в феврале 1932 г.