Правда о деле Гарри Квеберта. Жоэль Диккер
распивать, я должен написать роман!
– О, Марки, но тебе правда нужна подружка. Подружка, с которой ты обручишься и на которой ты женишься. Ты слишком много думаешь о книгах и слишком мало о женитьбе…
Никто не понимал всей серьезности положения: новая книга была мне абсолютно необходима, хотя бы для того, чтобы соблюсти условия договора с издательством. В январе 2008 года Рой Барнаски, всесильный директор издательства “Шмид и Хансон”, пригласил меня в свой кабинет на 51-м этаже башни на Лексингтон-авеню, чтобы по всей строгости призвать к порядку. “Ну, Гольдман, и когда я получу вашу новую рукопись? – рявкнул он. – Мы заключили договор на пять книг: пора браться за дело, да поживее! Нужен результат, нужны цифры! Вы не укладываетесь в сроки! Вы вообще ни во что не укладываетесь! Видели того типа, что выпустил свою книжку перед Рождеством? Теперь публика читает его, а не вас! Его агент говорит, что у него почти готов следующий роман. А вы? Из-за вас мы теряем деньги! Так что встряхнитесь и выправляйте ситуацию. Нанесите решительный удар, напишите мне хорошую книжку и спасите свою шкуру. Даю вам полгода, последний срок – июнь”. Полгода на книгу, когда я почти полтора года в ступоре. Это было невозможно. Хуже того, Барнаски, назначив свой срок, не поставил меня в известность о последствиях, которые меня ждут, если я не выполню обязательства. Эту миссию взял на себя Дуглас две недели спустя, во время энного по счету разговора у меня дома. “Надо писать, старина, нельзя больше отлынивать, – сказал он. – Ты подписался на пять книг! На пять! Барнаски в бешенстве, он больше не хочет ждать… Он мне сказал, что дал тебе сроку до июня. А знаешь, что будет, если ты сядешь в лужу? Они расторгнут договор, подадут на тебя в суд и пустят по миру. Они отнимут у тебя все бабло, и прости-прощай твоя красивая жизнь, твоя красивая квартира, твои понтовые штиблеты, твоя большая тачка: у тебя не останется ни гроша. Они тебя зарежут”. Ну вот, год назад меня считали новой звездой в литературе этой страны, а теперь я стал великим разочарованием, главным лохом североамериканского книгоиздания. Урок номер два: слава не только мимолетна, слава чревата последствиями. Вечером, на следующий день после предостережений Дугласа, я снял трубку и набрал номер телефона единственного человека, который, как мне казалось, мог меня выручить: Гарри Квеберта, моего бывшего университетского преподавателя, а главное, одного из самых читаемых и почитаемых писателей Америки, с которым мы близко сошлись лет десять назад, когда я был его студентом в Университете Берроуза, в Массачусетсе.
К тому времени я не видел его больше года и почти столько же не говорил с ним по телефону. Я позвонил ему домой, в Аврору, штат Нью-Гэмпшир. Услышав мой голос, он насмешливо произнес:
– О, Маркус! Неужто это вы мне звоните? Невероятно. С тех пор как вы стали звездой, вы не подаете признаков жизни. Я пытался вам звонить с месяц назад, но попал на вашу секретаршу, которая заявила, что вас ни для кого нет.
Я ответил без обиняков:
– Гарри, дело плохо. По-моему, я больше не писатель.
Он сразу посерьезнел:
– Что за вздор