Стоящие за спиной. Правдивые истории про Ангелов, людей и не только…. Евгения Ощепкова
о такой форме жизни.
Судя по всему, сидели они давненько, и, несмотря на неизменные ангельские улыбки, вид имели удручённый. Порой оглядывались, посматривая за стекло, и увиденное не радовало их. Иногда принимались что-то обсуждать, но разговор быстро сходил на нет. Похоже, всё было переговорено.
Однако и пост парочка не покидала, ожидая то ли озарения, то ли подмоги.
А воздух волновался от трепетания множества крыльев: те, кто исполнил миссию, возвращались на отдых, иные, наоборот, поспешали по делам своим праведным.
Вот от череды летящих отделился некто любопытствующий и завис напротив.
– Братцы, чего кислые такие? – спросил он, пошевеливая крылами для равновесия.
Тот, что покрупнее, промолчал, зато кудрявый вскинул руку и ткнул ею в сторону балконной двери:
– Да вот: закрыто!
– Не понял… – изумился пришелец: – А что, проникать нынче не учат?
– При чем здесь «проникать»?! – экспрессировал кудрявый.
Молчаливый отодвинулся, давая место подлетевшему, словно говоря, мол, давай, проникай.
Третий Ангел красиво спланировал и, грациозно сложив крылья, изящно скользнул в стекло… Недоуменно поглядел на преграду и приложился ещё. И ещё, и снова… Отошёл, попробовал в другом месте и с другого плеча.
Двое с укоризной наблюдали за ним. Он не выдержал и наддал, удивился забытому ощущению боли и почесался.
Кудрявый сочувственно кивнул:
– Вот и мы – тоже…
Теперь на перилах сидели трое. Город сверху выглядел упорядоченно и чётко: квадратики кварталов, тесёмочки дорог, узелки перекрестков сшивали его в одеяльце, небольшое и неяркое.
– Мне в Европе больше нравится, там всё-таки повеселее картинка, – отстраненно констатировал один.
– Не скажи. В иных местах и Европа тусклее тусклого.
Помолчали ещё. Пасхальный Ангел не выдержал:
– Между прочим, подобные случаи участились. Надо бы выдвинуть вопрос на обсуждение: что делать, если они не берут?
И тут крупного прорвало:
– Да, что там – не берут!! – возопил он. – Отказываются и отбрыкиваются! Взять хотя бы нашу – ведь всё дадено, предложено много раз, ан нет – не принимает!
– Не моё, конечно, дело, а в чем конкретно затык? – слэнганул третий Ангел, тот, что подлетел последним.
Крупный нервно заходил по перилам:
– Видите ли, ей не пишется! Ни строчки, видите ли, выдавить не может из себя, бедолага!
– Хм… А во сне приходили? От сердца шли? В душу вкладывали? В уши, в конце концов, дули?
Крупный отмахнулся, а кудрявый обиделся:
– Ты, что же, нас за новичков держишь? Не поверишь – днём являлись, на лбу писали, перед глазами мельтешили, мозги, прости Господи, прочищали…
– А знаки?
– Что – знаки?! – крупный воздел руки, призывая небеса в свидетели: – Что – знаки? Давно говорено: знаки устарели как метод. Люди знаки не то что не разумеют, они их не видят даже. Это ж вам не средневековье прозрачное, где близость к Создателю