Джек Ричер, или 61 час. Ли Чайлд
кровати было тепло, а вот в комнате – холодно. Ричер догадался, что дрова в железной печке прогорели за ночь, угли собрали и заслонку закрыли. Он пару мгновений решал, как должен в таких обстоятельствах повести себя гость и следует ли ему встать, открыть заслонку и подбросить в печь дров? Будет ли это помощью? Или наглостью? А вдруг он нарушит тонкий и давно установленный распорядок и его хозяевам придется лишний раз идти в сарай за дровами?
В конце концов он не стал ничего делать, просто натянул повыше одеяло и снова закрыл глаза.
Было без пяти семь утра.
Осталось сорок пять часов.
В тысяче семистах милях к югу было на час больше. Платон завтракал в меньшей из двух столовых, находящихся на открытом воздухе. Та, что побольше, предназначалась для официальных обедов и потому использовалась редко, поскольку такие обеды были исключительно деловыми, но в настоящий момент большинство своих дел он вел с русскими, а они не слишком стремились проводить время на жаре в сотне миль от Мехико. Они предпочитали кондиционеры, и Платон полагал, что это объясняется их привычками. Ему рассказывали, что в некоторых районах России так холодно, что, если плюнуть, слюна тут же замерзнет и камнем упадет на землю.
Лично Платон в это не верил. Он, конечно, признавал, что кое-где в России температура воздуха очень низкая и, вне всякого сомнения, цифры, которые он видел в альманахах и метеосводках, могли заморозить небольшое количество органической жидкости за то время, что она летит изо рта к земле, но был уверен, что для того, чтобы выжить в таких условиях, человек должен носить лыжную маску, сделанную из шелка или какого-то другого, более современного синтетического материала, а плевать в маске технически невозможно. Кроме того, он понимал, что очень низкие температуры идут рука об руку с исключительно низкой влажностью, и это, в свою очередь, не способствует тому, чтобы плеваться направо и налево, да и вообще не слишком практично. Так что, по его представлениям, история про плевки хоть и выглядела весьма наглядной, не имела к истине ни малейшего отношения.
Платон невероятно гордился своими аналитическими способностями.
Он размышлял про русских, потому что час назад по телефону получил от одного из них заинтриговавшее его предложение. Обычное дело. Кузен друга мужа его сестры хотел получить крупную партию определенного вещества и спрашивал, сможет ли Платон ему помочь. Естественно, у Платона первым номером в списке претендентов на помощь стоял Платон, поэтому он обдумал предложение и пришел к интересному выводу, который, если внести в план кое-какие улучшения и использовать мастерство, превратит предложение в отличную сделку. Причем исключительно выгодную, но в одностороннем порядке – разумеется, в его пользу; но, в конце концов, он ведь Платон, а не известный ему русский – нет.
Он насчитал три главных фактора.
Во-первых, сделка потребует фундаментальных изменений в первоначальных представлениях русских о том, что касается крупной партии, которая отправится не русскому, а все наоборот – он будет транспортирован к крупной партии.
Во-вторых, Платон должен быть