Кислород. Эндрю Д. Миллер
до воплощения? Возможно, не очень большое, даже совсем небольшое, если у вас есть приспособление вроде «беретты», и все, что требуется, – это просто нажать на курок. Когда он был молод и, по очевидным причинам, мысль об этом не раз приходила ему в голову – являясь в самом соблазнительном обличье, представляясь завершением изнурительной и безысходной борьбы с самим собой, он знал, что никогда не пойдет на это, пока жива его мать. Но она умерла в восемьдесят девятом и была похоронена в Вене, где прожила последние годы жизни вместе с дядей Эрно; он помнил, как мысль эта вновь пришла к нему в поезде, когда он направлялся в Вену в последний раз, остаточная жажда смерти, которую он вдруг стал волен утолить, потому что не было никого, кроме матери, кто бы оказался не в силах пережить это, не оправился бы от потери. Он поднял пистолет и коснулся виска шелковистой поверхностью дула, представляя (не без удовольствия) разговоры после похорон, как друзья смотрят друг на друга и качают головами: «Ему же было для чего жить! Ты-то понимаешь, почему он это сделал?»
Дважды прозвонил телефон, смолк, запищал, и из пасти факса пополз лист бумаги. Ласло снова завернул «беретту» в салфетку, торопливо, будто его застали позирующим перед зеркалом. Показались напечатанные жирным черным шрифтом слова: «Правосудие по-сербски», а потом – не совсем четко, но разборчиво – фотографии, смотреть на которые он не хотел, но от которых не смог отвести взгляд. Спина женщины, почерневшая и распухшая от ударов. Тело мужчины, лежащее ничком в канаве. И неизбежная концовка: женщина в платке, потерянная, напуганная, протянувшая руки в отчаянной мольбе, – образ, который мог бы послужить эмблемой всему двадцатому веку. Он не в первый раз получал подобные материалы. С начала марта к нему приходили карты, фотографии, статистические сводки, свидетельства кошмаров. Он так или иначе знал их источник и снова почувствовал прилив негодования, оттого что к нему обращаются с подобными просьбами. Политическая макулатура! Курт мог бы разобраться с ней утром, сунуть в какую-нибудь папку. Если бы он умел, то отключил бы факс, сломал бы его, потянув за жгуты проводов, что тянулись к розетке, но он совершенно ничего не смыслил в том, что до сих пор называл «новыми» технологиями, и не хотел, чтобы Курт полдня на него дулся.
На полке у него над столом на табло радиобудильника цифры 8.59 сменились на 9.00. Кароль должен был прийти с минуты на минуту, а на кухне нужно еще много чего сделать, прежде чем можно будет сесть за стол. Но когда он выходил из кабинета, ему представилось, что факс все ползет и ползет, всю ночь напролет, бумага заполняет стол, падает на пол, ее шуршащие рулоны поднимаются к потолку. Нескончаемый протест. Прорицание. Неустанный призыв к оружию.
7
Закинув пиджак на плечо, Ларри пробирался к выходу из Лос-Анджелесского аэропорта. Впереди него шла та самая молодая еврейка с девочкой на руках – их встречала группа еврейских мужчин с пейсами и в ермолках, один из которых, великолепно сложенный