Ночные разговоры с ангелом. Ольга Матвеева
ко мне через два дня, если я не позвоню.
– Хорошо. – Рассеянно ответила Леночка.
«Даже помочь не предложила, – горько подумала Фима, – если бы хотя бы поинтересовалась, чем я болею, может, я бы решила пожить еще. Но она не поинтересовалась. А я тоже хороша, какую роль я ей приготовила – возиться с моим трупом».
Повздыхав пару минут, Фима уселась писать прощальные письма своим каллиграфическим, правильным и занудным почерком. Первое она адресовала Леночке. В нем она извинилась за свое безответственное поведение, объяснила, что ей просто больше не к кому обратиться после смерти. Дальше шли телефоны ее родителей и ритуальных служб. К письму были приложены четыре хрусткие розовые бумажки по пятьсот евро – все Фимины сбережения. Этого должно было хватить и на похороны, и на моральную компенсацию. Письмо родителям было длиннее – она умоляла ее простить и пространно объясняла, что так жить больше не может, что устала от одиночества, пустоты и бессмысленности существования и снова, и снова умоляла ее простить. Когда с письмами было покончено, Фима приступила к последней трапезе. План был таков: сначала Фима наедается и напивается, а потом начинает травиться. Пиво оказалось невкусным, а вобла – великолепной. А вот пиво с воблой – весьма недурственным сочетанием. Наверное, действительно, было весело пить пиво с воблой в хорошей компании. Жаль, что Фима никогда уже этого не узнает. Потом последовала дегустация сырокопченой колбасы и маринованных огурчиков, гамбургера и семечек. Все было так невыносимо вкусно. Все это кулинарное безобразие обильно запивалось коньяком и апельсиновым соком из пачки. Коньяк Фиме понравился. Настолько понравился, что она пила один бокал за другим. Фима включила радио. Она подпевала хитам и танцевала, как заведенная. Время шло к полуночи, коньяк заканчивался. Фима была пьяна. В хлам, именно так, как и хотела. И ей не было стыдно перед мамой и папой. Когда она уплетала очередной кусок колбасы, ее взгляд с трудом сфокусировался на розетке, в которой лежали таблетки снотворного. Фима вспомнила, что собралась умирать.
– Сейчас, чаю еще попью напоследок и приступлю. – Обреченно сказала себе Фима и вихляющей, нетвердой походкой поплелась на кухню…
3
Фима открыла глаза. Она ожидала увидеть геенну огненную или райские кущи. Впрочем, как и любой нормальный человек, она не знала, как выглядит ни то, ни другое. Но надеялась догадаться. То, что она увидела, не было похоже ни на ад, ни на рай. Все очень напоминало ее собственную кухню. Вид снизу. Фима лежала на холодных плитках пола.
– Я что, жива? – пронеслась мысль. Потом пришла боль – раскалывалась голова. – Наверное, это похмелье, – догадалась Фима.
Потом Фима заметила ноги, предположительно мужские, одетые в белые мятые льняные брюки и белые кроссовки. Фима испугалась, замерла. Она не знала, что делать. Ноги вели себя совершенно спокойно и невозмутимо.
– Как-то странно, – подумала Фима, – на дворе практически зима,