Дневник горничной. Октав Мирбо
Юстина… в свою комнату… подмести там будто бы… Подметать вдруг вздумала! Она была совершенно голая, глаза у нее горели, как у собаки на охоте. Она его подзывает к себе… обнимает… ласкает… затем, говорит, блох будет искать у него и раздевает. И знаете ли, потом что она сделала? Она вдруг бросилась на него и насильно заставила… насильно, да, мои милые… И если бы вы знали, как она это сделала?
– Как она это сделала? – живо спросила маленькая смуглянка, вытягивая вперед свою кошачью мордочку.
Все напряженно слушают. Но Роза становится строгой и скромно заявляет:
– Это при барышнях нельзя говорить!..
«Ах!..» Все разочарованы. А Роза все более и более возмущается:
– Пятнадцатилетний ребенок… разве это слыхано! Такой красавчик… невинный, бедный мальчик мученик! Не пощадить ребенка… распутная женщина! Когда он уходил от нее, он дрожал, как осиновый лист… плакал горючими слезами… Херувимчик… сердце разрывалось, глядя на него… Что вы на это скажете?
Взрыв негодования, целый поток сквернословия и ругательств… Когда успокоились, Роза продолжает:
– Его мать ко мне приходила и рассказала все… Я, знаете ли, посоветовала подать в суд на нотариуса и его жену.
– Непременно… непременно…
– Вот видите, а она колеблется… и то и другое… Одним словом, она не хочет. Я думаю, не вмешался ли тут священник, он по воскресеньям обедает у Родо. Ну и боится! Ах! Если бы это со мной… Я, правда, религиозный человек, но ни один поп не заставил бы меня молчать… Я бы их заставила раскошелиться. Сотни, тысячи… десятки тысяч франков они бы мне заплатили…
– Непременно… непременно…
– Упустить такой случай? Беда!
И шляпа мушкетера качается, как шалаш во время бури.
Лавочница ничего не говорила… У нее смущенный вид… Должно быть, нотариус у нее в лавке покупает… Она ловко прерывает расходившуюся Розу.
– Надеюсь, Селестина, вы не откажетесь выпить с нами стаканчик смородиновой наливки? И вы, Роза?
Это приглашение успокаивает страсти. При виде бутылки и стаканов, девицы начинают облизываться, глазки у всех разгораются.
Когда мы уходили, лавочница любезно, с улыбкой на устах сказала мне:
– Вы не смотрите, что ваши хозяева у меня не покупают в лавке… Вы заглядывайте ко мне…
Мы возвращаемся с Розой, которая заканчивает обзор местной хроники. Я думала, что запас ругательств иссяк у нее. Но не тут-то было. Она изобретает все новые ругательства, еще более страшные. Это какой-то неиссякаемый источник. Язык ее не знает удержу… Она перебирает решительно всех. Мы с ней дошли таким образом до забора Приерэ… Но и здесь она не может со мной расстаться… и говорит, говорит без конца, стараясь доказать мне свою дружбу и свою преданность. У меня трещит голова от всей этой болтовни, а вид Приерэ меня приводит в отчаяние. Ах, эти большие лужайки без цветов! И это огромное здание, имеющее вид казармы или тюрьмы, где вам кажется, за вами шпионят из каждого окна!
Солнечный жар становится