Гидеон из Девятого дома. Тэмсин Мьюир
колени и предаться достойнейшему из занятий, стать костями и хрящами императора, его кулаками и жестами…
Мы полагаем, что восемь вознесутся к императору в сиянии славы в храме Первого дома. Восемь новых ликторов со своими рыцарями. А если Высший Владыка мертвых благословит их, но не примет, они вернутся домой с честью, под барабанный бой. Нет дара выше, чем дар преданности, нет дара, более угодного ему.
Харрохак опустила бумагу в полной тишине. Настоящей тишине, лишенной щелканья четок или скрипа костей. Девятый дом был поражен. В трансепте, за спиной Гидеон, кто-то взвизгнул, как будто один из верных решил пойти до самого конца и умереть от разрыва сердца. Это всех отвлекло. Монахини очень старались, но несколько минут спустя было подтверждено, что один из отшельников скончался от шока. Собравшиеся порадовались его счастливой судьбе. Гидеон не сдержала ухмылки, когда Харрохак вздохнула, очевидно подсчитывая в уме, чего это стоило демографии Девятого дома.
– Нет!
Мелкая сошка потревожила покой собрания. Мать Ортуса встала. Пальцы ее дрожали, а другой рукой она обнимала сына за плечи. Он выглядел испуганным, а она как будто готова была последовать за безвременно погибшим. Лицо ее застыло под алебастровой краской, а черные пятна, изображавшие череп, расплывались от пота.
– Мой сын! Мой сын! – кричала она надтреснутым голосом. – Мой возлюбленный первенец! Обеспечение своего отца! Моя единственная радость!
– Сестра Глаурика, прошу тебя, – скучным голосом сказала Харроу.
Мать Ортуса обхватила его обеими руками и рыдала ему в плечо. Ее трясло от вполне реальных горя и страха. Он был удручен и слезлив.
– Я отдала вам мужа, лорд Нониусвианус, – говорила она между всхлипами, – отдала вам своего супруга, а вы требуете отдать и сына? Как вы смеете? Никогда! Этого не будет.
– Ты забываешься, Глаурика! – рявкнул Крукс.
– Я знаю, что случается с рыцарями, мой господин! Я знаю, что его ждет.
– Сестра Глаурика, успокойся, – велела Харроу.
– Он так молод, – причитала мать Ортуса, пытаясь утащить его под прикрытие алтаря – она уже поняла, что лорд Нониусвианус не вмешается. – Он так молод, он не ожесточился душой!
– Не все с тобой согласятся, – заметила Харрохак sotto voce.
Ортус, хлопая большими серьезными глазами, сказал придушенно и уныло:
– Я боюсь смерти, госпожа моя Харрохак.
– Рыцарь должен стремиться к смерти! – возмутилась Агламена.
– Твой отец встретил смерть, не дрогнув, – согласился Крукс.
От подобного сочувствия мать Ортуса залилась слезами. Прихожане что-то бормотали, в основном укоризненно, и Гидеон немного приободрилась. Это уже не был худший день ее жизни: ей досталось первоклассное развлечение. Ортус, не трудясь отрывать от себя всхлипывающую родительницу, бормотал, что хотел бы убедиться, для чего ее предназначили, зловредные пратетушки вернулись к молитве и мычали лишенный слов гимн, Крукс громко поносил мать