Прогулки на костях. Рэндалл Силвис
от Демарко.
– Но вот что интересно, – заговорил Хойл. – Среди убитых нет ни одной белой. Все афроамериканки с чуть светлой кожей. Что вы об этом думаете?
– Либо фетиш на девушек с подобным цветом кожи…
– Либо?
– Либо ненависть к ним.
Хойл улыбнулся. Он наконец отвел взгляд, чтобы проследить за бабочкой, которая проплыла по тихой улочке и села на куст клетры.
– Солнечная бабочка, – сказал он. – Phoebis sennae. Самка.
Он достал из кармана белый платок и промокнул им лицо и голову.
– Бабочки и колибри, – заявил Хойл. – Каждое лето мы от них страдаем.
И затем мужчина сделал престранную, по мнению Демарко, вещь. Вытянув обе короткие тяжелые руки, в одной из которых между большим и указательным пальцами все еще был зажат белый платок, Хойл медленно и с чувством взмахнул руками, словно, несмотря ни на что, сам надеялся взлететь.
Часть II
Мне нравятся люди, которые могут улыбаться в беде, в своем горе черпать силу и становиться храбрее от своих размышлений. Сжиматься – удел маленьких умов; но те, чьи сердца тверды, а деяния совершены по совести, будут следовать своим принципам до самой смерти.
Глава третья
Западная Пенсильвания, прошлая зима
Воскресенья Демарко проводил на могиле малыша Райана. Он не пил, не ходил в церковь, не просил прощения своих грехов. Он знал, что Бог допустил то зверство, которое пережил его умерший сын, ту дикость, которую вынесли умерший Томас Хьюстон и его семья, ту чудовищность, которую демонстрировал Карл Инман. И Демарко понимал, что мольбы и о милосердии, и о прощении подобным Богом могут быть лишь жестоко высмеяны. Поэтому Демарко ничего не просил и даже намеренно скрывал, в чем нуждался больше всего, будто надеясь, что его собственное упрямство будет сильнее Божьего.
В это воскресенье в начале декабря он сидел в своей машине – двигатель выключен, дверца распахнута, а ноги мужчины были в снегу. В руках он держал металлический термос с дымящимся кофе. Он слушал, как скрипят от холода голые деревья. Слушал, как сухой ветер скребет по мрамору, металлу и покрытому льдом снегу.
Пока его пальцы не закоченели от холода, Райан достал из заднего кармана круглый серебряный медальон, который всегда носил с собой. Каждую ночь мужчина клал его на прикроватную тумбочку, чтобы он мог легко взять его, если проснется среди ночи. В ту ночь, когда Демарко сообщили о смерти сына, заботливая медсестра вручила ему конверт с прядью тоненьких белых волос ребенка. На следующий день мужчина купил два серебряных медальона и одну серебряную цепочку. Ларейн носила свой медальон на шее. Она не поблагодарила его, когда Райан подарил ей медальон, и с каждой неделей говорила с ним всё меньше и меньше. Однажды, вернувшись домой после работы, он обнаружил, что вся одежда Ларейн и ребенка исчезла. В конце концов он нашел жену в крохотном арендованном домике в Эри. Она не прогнала его и терпеливо выслушивала тихие печальные мольбы, но при этом женщина никак