Зимняя месть. Наталия Антонова
отстану! У нас дел невпроворот!
– Ну какие у нас могут быть дела?!
– Дорожки расчищать! Ёлку наряжать! Блюда для новогоднего стола готовить!
– Какие ещё блюда?
– Как какие? Традиционные! – Он начал загибать пальцы: – Салат оливье, селёдку под шубой, холодец…
– С ума сошёл!
– Ничего подобного. Праздник есть праздник! Говорят же, как встретишь Новый год, так его и проведёшь.
– Ничего я готовить не буду! – заявила Мирослава категорично.
– Лентяйка! – Шура отбросил одеяло на кресло.
Мирослава села на постели и сердито уставилась на него.
– Ну чего уставилась? Одевайся, а я пойду завтрак сварганю.
– Тиран! – Мирослава запустила в друга тапочек.
Наполеонов увернулся, дошёл до двери и поглядел на неё:
– Кстати, надо ещё уборку провести.
– Какую ещё уборку?
– Генеральную. Ты Рукавишникову отпустила на новогодние каникулы?
– Отпустила.
– Значит, убираться придётся самим.
– У нас и так чисто!
– Новый год нужно встречать в идеально убранном доме, – наставительно проговорил Наполеонов. И, прежде чем в него полетела вторая тапочка, успел скрыться за дверью.
Мирослава тяжело вздохнула, взлохматила себе волосы, а потом шерсть Дону.
– И чего ты мне посоветуешь? – спросила она кота.
Тот встряхнулся, коротко мяукнул, спрыгнул с кровати и скрылся за дверью.
– Ага, – сказала Мирослава, – и ты туда же.
Умывшись и причесавшись, она спустилась вниз.
Накормив её завтраком, Шура подвёл детектива к раковине.
– Что это? – спросила она удивлённо.
– Куриные лапки, – пояснил ей Наполеонов тоном, с которым взрослые объясняют малому ребёнку очевидные вещи.
– А что они здесь делают?!
– Мокнут. Мы будем использовать их при варке холодца вместо желатина.
– С ума сошёл! – воскликнула Мирослава, рассматривая когти на куриных лапах.
– Не спорь. Моя мама всегда так делает.
– А Морис…
– Вот и не надо было мужика под Новый год выпихивать из дома! – укорил её Наполеонов уже в который раз.
– Я уже сто раз тебе говорила!
– Слышал.
– И что я должна с ними делать? – вздохнула Мирослава.
– Очистить от чешуи и когтей.
– А ты?
– А я пойду ногу распилю.
Через некоторое время Мирослава выглянула в окно. Шура пилил ножовкой на куски говяжьи ноги.
«И за что мне это наказанье?» – подумала она и занялась куриными лапами.
От вернувшегося с улицы Наполеонова пахло свежестью и чистотой.
– Красота! – воскликнул он бодро.
Мирослава, глядя на него, подобрела и не стала спорить с Наполеоновым, который, вероятно, вообразив себя барином, хозяином усадьбы, отправил её, как крестьянку-подёнщицу, на уборку дома. Правда, барин и сам трудился в поте лица. Пока Мирослава, неприлично ругаясь себе под нос, намывала лестницу, Наполеонов пылесосил во