Две недели в другом городе. Ирвин Шоу

      © Irwin Shaw, 1960

      © Перевод. А.Е. Герасимов, 2010

      © Издание на русском языке AST Publishers, 2010

      Глава первая

      День был пасмурный, холодный, безветренный. К вечеру следовало ждать дождя. Из нависшей над аэропортом пелены доносился натужный рев невидимых самолетов. В ресторане уже горели огни. Самолет из Нью-Йорка опаздывал; диктор по-английски и по-французски объявил о тридцатиминутной задержке рейса Париж – Рим.

      Обычное предотлетное ожидание неприятных сюрпризов усугублялось непогодой. Свет неоновых ламп придавал болезненный вид лицам раздраженных людей. Многие из присутствовавших в зале жалели о том, что предпочли самолет другим видам транспорта.

      В углу ресторана, за столиком, украшенным, как и прочие, флажком одной из авиакомпаний, обслуживающих Орли, мужчина и женщина пили кофе, поглядывая на мальчика и девочку; дети прилипли к большому окну, выходящему на летное поле. Мужчина был крупным, с худощавым лицом. Его коротко подстриженные темные жесткие волосы, чуть тронутые сединой, заметной лишь вблизи, были зачесаны назад. Над глубоко посаженными голубыми глазами нависали густые брови; тяжелые набрякшие веки придавали ему облик отрешенного наблюдателя, холодного, бесстрастного зрителя. Движения его были медленными и осторожными, как у человека, рожденного для простора, но вынужденного долгие годы жить в тесноте. Его бледность объяснялась тем, что он всю зиму провел в городе. Похоже, ему с трудом удавалось сохранять маску сдержанности и добродушия. Издали он казался бодрым, здоровым и преуспевающим.

      Женщине на вид было чуть больше тридцати; строгий серый костюм подчеркивал ее фигуру. Короткие черные волосы были уложены в соответствии с требованиями последней моды, крупные серые глаза – умело подведены. Она сидела очень прямо, манеры были безукоризненными, каждое движение – отточенным, строгим, а голос – свежим, звенящим. Она была француженкой, парижанкой, и это проявлялось во всем; ее лицо, в котором угадывалась чувственность, свидетельствовало о решительности характера, умении тактично, незаметно управлять окружающими. Дети были хорошо воспитанными, ухоженными; на первый, не слишком пристальный взгляд семья казалась мечтой рекламного фотографа – взлетное поле залито солнечным светом, улыбки позирующих говорят о том, как приятно и безопасно путешествовать по воздуху. Но солнце не показывалось над Парижем уже шесть дней, неоновые светильники в ресторане придавали предметам гнетущие оттенки, и никто сейчас не улыбался.

      Дети пытались очистить кусочек запотевшего мутного стекла, чтобы очертания самолетов, стоящих на бетонированной площадке перед ангарами и на взлетной полосе, не расплывались.

      – Это «Виконт», – сказал мальчик, обращаясь к сестренке. – Турбовинтовой.

      – «Вайкаунт», – поправил его отец. – По-английски это звучит так, Чарли.

      Низкий, проникновенный голос мужчины гармонировал с его внушительной фигурой.

      – «Вайкаунт», – послушно повторил пятилетний мальчуган.

      По случаю отъезда отца он был одет в строгий костюм и держался с серьезностью.

      Женщина улыбнулась:

      – Не беспокойся. К совершеннолетию он научится не смешивать два языка.

      Она говорила по-английски бегло, с легким французским акцентом.

      Мужчина рассеянно улыбнулся ей. Он хотел отправиться в аэропорт один. Он не любил долгих проводов. Но жена пожелала отвезти его на машине, взяв с собой детей. «Они обожают смотреть на самолеты», – сказала она, отстаивая свое предложение. Но мужчина подозревал иное – она, вероятно, надеялась на то, что в последнюю минуту, глядя на свою семью, он передумает и откажется от путешествия. Или что запечатлевшаяся в его памяти картина – хорошенькая мать и симпатичные малыши, прижавшиеся к ее юбке, – ускорит возвращение мужа.

      Он допил горький кофе и с нетерпением взглянул на часы:

      – Ненавижу аэропорты.

      – Я – тоже, – отозвалась женщина. – Иногда. Я люблю встречать.

      Подавшись вперед, она коснулась его руки. Догадываясь, что его шантажируют, он сжал ее кисть. «Господи, – подумал он, – что у меня за настроение».

      – Я же ненадолго. Скоро вернусь.

      – Не так уж и скоро, – возразила она. – Не так скоро, как хотелось бы.

      – Когда я вырасту, – заявил Чарли, – я буду летать только на avions a reaction.

      – На реактивных самолетах, Чарли, – автоматически поправил его мужчина.

      – На реактивных самолетах, – повторил мальчик, не поворачивая головы.

      «Я должен сдерживать себя, – подумал мужчина. – Он вырастет с сознанием, что я постоянно одергивал