Мужские игры. Семён Данилюк
до некоторых, которые на просторах родины преуспели, мне, пожалуй, и впрямь далеко.
Максим демонстративно отодвинулся, открыв висящую над столом бронзовую, с золоченым тиснением табличку «Место навечно закреплено за почетным членом клуба „Грин Хаус“ Забелиным Алексеем Павловичем».
«Повесил-таки, зануда».
Говорят – и справедливо, что мы любим людей за то добро, что им сделали. Как говаривал прежде Максим, «я обожаю себя добреньким». К «Грин Хаусу» Забелин был привязан еще и потому, что каждый повар и каждый официант здесь знал, кому обязан элитарный ныне ресторан своим существованием.
– Так это, стало быть, твое, – по-своему расшифровал текст Флоровский.
– Увы! Всего-навсего спасатель.
Подошла метрдотель. Косясь на шумного Максима, интимно улыбнулась:
– Я дозвонилась до Ростислава Брониевича, сообщила, что вы здесь. Просил передать: непременно будет.
И с обворожительной улыбкой осчастливившего человека удалилась.
Забелин про себя поморщился. Четыре года назад компанией «Грин Хаус» при содействии вороватого, уволенного вслед за тем сотрудника банка был получен пятимиллионный кредит на реконструкцию здания в центре Москвы – под залог этого же здания. То есть как только разрушили первые перегородки, залог существовать перестал.
Да и кредит, как выяснилось позже, когда разбираться с тупиковой ситуацией поручили Забелину, был выдан не залогодателю, а некоему «бумажному» ТОО с таким же названием.
И к тому же учредитель обоих «Грин Хаусов» Ростислав Брониевич Суходел, потратив деньги, полученные в «Возрождении», исхитрился взять дополнительный кредит в московском представительстве крупного голландского банка. Доверчивым европейцам он пообещал взамен отдать половину перестроенного здания под их филиал, а дабы не сомневались, непостижимым образом оформил то же самое здание в новый залог – само собой, без согласия «Возрождения».
На вопрос Забелина при первой, ознакомительной встрече, как это всё получилось, Ростислав Брониевич лишь растерянно поморгал:
– Так вы полагаете, что этого делать было нельзя? Выходит, мы обложались.
Он так удрученно вздохнул, что сразу стало ясно – с ЭТИМ будет непросто.
И было непросто. Еще и потому, что представителем третьей, голландской стороны оказался холеный, переполненный амбициями амстердамский менеджер Рональд Кляйверс, возненавидевший хитрого и жадного Суходела до электрического разряда, который поражал его при одном огорченном виде должника.
Здание Суходел перестроил, но вводить в эксплуатацию не спешил, выторговывая все новые и новые уступки. Тем паче что под шумок открыл внизу магазинчик, с которого имел стабильный неконтролируемый доход. Магазин он издевательски назвал «Амстердам», чем окончательно лишил Кляйверса душевного равновесия. Меж тем правовых способов «развести» ситуацию не существовало. Даже Второв дважды предлагал списать этот кредит к чертовой матери, чтоб не вонял в балансе. Дошло до того, что при