Для чтения вечером. Дмитрий Казанский

      Вот и сегодня она сидела на стульчике, поставив гитару на колено, и перебирала струны. Отросшая за время орбитальной жизни чёлка то и дело падала на глаза и мешала петь. Она её сдувала, но та вновь падала. Она даже внутренне рассердилась – надо было какой-нибудь небольшой аксессуарчик предусмотреть, чтобы эту проклятую чёлку держать на положенном ей месте. Типа заколки, что ли. Народ расселся, она произнесла какие-то вводные слова. В основном про то, каких авторов она будет петь сегодня, – ей почему-то остро хотелось Берковского.

      …Она допела «Гренаду» и в паузе попила водички. Поверх кромки стакана посмотрела в зал. Заправщик, её орбитальный приятель, сегодня сел сбоку. Её помощник, младший телеметрист, пристроился посередине. Он её боготворил, излишне громко и всегда фальшиво подпевал. Её это злило, но сказать ему было неловко. Вон поодаль пристроился связист. В крайний раз он слушал аж с открытым ртом. Сейчас пока рот закрыт. Сосёт леденец, похоже. Ой, а кто это там сзади? Хм, на Гордея похож. Во дела! Это ж мой приятель студенческий! А откуда он здесь? Он ведь теперь известный и даже модный журналист, говорят. Сугубо для эстетов типа. Во, блин, дела… Даже, помнится, читала пару раз его медитативные опусы. Значит, он и сюда добрался. Ну-ну… Про нас будет писать, очевидно. Похоже, даже скорее про меня. Хм, забавно… А у меня голова ещё немытая после смены, нехорошо… Во как внимательно слушает. Как и раньше. Правда, он эти песни уж, небось, сто лет как позабыл… Ну ладно, напомним, дело это весьма нехитрое… Она встретилась взглядом с Гордеем и игриво подмигнула ему. Заметила, как он чуть вздрогнул и тоже попытался ей в ответ рукой сделать некий приветственный жест. Но на него все начали тут же оглядываться и шикать. Концерт, впрочем, уже продолжался:

      …Когда начался концерт и Гордей увидел её, в желудке как будто поселился камень. Да, это была она. Несмотря на то, что они давно не виделись, не узнать он её не мог. Она, разумеется, изменилась, но эти изменения были в сторону изящности, тонкого вкуса и вытекающей из этого какой-то незащищённости. Совсем не то что раньше, когда она запросто могла надеть серое с коричневым и вдобавок обуться в белое. Что касабельно собственно песен, то Гордей некоторые из них даже смутно помнил. Вот, например, эту, которая как раз сейчас звучала:

      Гордей в своё время даже выучил аккорды для этой песни, но музицировать на людях было явно не его призвание, как вскоре выяснилось. Кто-то в зале засопел от прилива чувств. Потом ещё была «Куда ты уехала, Сьюзен» и совсем под конец «О, сладкий миг, когда старик…». После всего – долгие аплодисменты и букетик тюльпанов из их орбитальной оранжереи. Они, эти тюльпаны, в невесомости вырастали весьма непохожими на земные, но всё равно от добрых старых традиций никто не хотел отходить. Правда, почему-то эти