Зверинец. Олег Кожин
икнул, будто подавился словами. До него наконец стало доходить.
– Обождите… думаете, это он, что ли?
– Н-нет… – неуверенно выдавил Толик. – Этот абориген какой-то… Узкоглазый…
– Как будто аборигена не могут звать Жека Филимонов. – Штойбер откинулся на спинку стула, хмыкнул снисходительно. – Сейчас среди северных народов Евгениев куда больше, чем каких-нибудь Ябтунэ.
– Я Филимонова видал, – хмуро встрял Костров. – Мы с остатками экспедиции улетали, оставляли их с Выхаревым на зимовку. Он не местный. Обычный парень, рыжий, вся рожа в веснушках…
– Эх, Костров, Костров! – Штойбер картинно хлопнул ладонью по колену. – Нет в вас романтики. Такую версию похерили. Это же классический детектив в замкнутой локации! Потайной склад неучтенного мяса, пропавший геолог, таинственный труп и крайне…
Тут он красноречиво хмыкнул и, не скрываясь, покосился на Выхарева:
– …Крайне ограниченный круг подозреваемых…
– Эх, не вышло из тебя Пуаро, Иванмихалыч! – пробасил Белорус.
– Рожа… – задумчиво пробормотал Толик.
– А? – не понял Штойбер.
– Костров сказал – рожа в веснушках… У того, под землей… – Толик передернул плечами. – У него все лицо в татуировках. Бледные такие, старые… Места живого нет…
– А ведь был же еще один… – задумчиво сказал Костров. – Кроме Жеки. Шитолицый…
– Даже так? – с интересом протянул Штойбер. – Дело, как говорится, принимает серьезный оборот.
Выхарев, поняв наконец, к чему они клонят, побледнел.
Из ледника мертвеца решили не доставать. Да, осень наступает, ртутный столбик на термометре уже пару недель не поднимается выше плюс десяти, но все же… В первом зале хватало естественного света, чтобы разглядеть тело как следует: высокий рост и покатые плечи, абсолютно нехарактерные для маленьких северных аборигенов, обвислый живот, кривые безволосые ноги. Мертвец был абсолютно гол, но грубые рисунки – чýмы, лесенки и свастики – покрывали его от широкого лба до узловатых пальцев ног. На круглой, похожей на чан, голове жидкие черные волосы, собранные в две косы. Растительности на лице не было, зато татуировок, бледно-синих узоров, хватило бы на добрый десяток человек.
– Шитолицый, – крякнул Костров, едва выбравшись из лаза. – Такую морду хрен забудешь.
Шитолицым его прозвали в шутку, вспомнив байку про грозное полумифическое племя, с которым в незапамятные времена враждовали нганасаны. Воины племени носили доспехи, украшали лица устрашающими татуировками и попортили миролюбивым оленеводам немало кровушки. Правда, согласно преданиям, настоящие шитолицые жили довольно далеко от этих мест, но разве такие мелочи остановят скучающих геологов? Особенно когда первая часть прозвища так похожа на английское слово «shit».
Вблизи Костров видел аборигена дважды и вот сейчас, в третий раз. Шитолицый пришел с востока и пригнал с собой небольшое стадо. Выцветший армейский «колобок»