Гулящие люди. Соляной бунт. Алексей Чапыгин
Не будем вражами… я не пойду к нему, но ты разбудишь его, он меня доведет к дому – одной опасно.
– Дай слово, боярыня, не увлечь к себе парня.
– Слово тебе даю – отпустить его вскорости.
Дьякон разбудил Сеньку.
Не доходя тына, боярыня сказала Сеньке:
– Погаси факел! Здесь молвим слово…
– Чую тебя, боярыня.
– Завтра, Семен, когда ударит на Фроловской час с полудня, приходи на Варварский крестец в часовню Иверской. Буду одета черницей…
– Прощай, боярыня, приду!
– Чтоб ты не забыл, дай поцелую.
– Ой, то радостно, да боюсь…
– Бояться не надо! Вот! Ну, еще – вот! А теперь – идешь ко мне?
– Нет… слово дал Ивану.
– Ивану твоему колода гробовая и крест! Не забудь – завтра…
Боярыня скрылась в темноте.
Утром Сенька справился в путь по городу. Диакон Иван сказал:
– Жди мало… Святейшему по сану его не дано опоясывать себя мечом… едино лишь меч духовный дан ему, но у него имется келья под замком – ключ тоя кельи у меня…
– Какая та келья, отец, и пошто она?
– Оружейная келья… Святейший дарит из нее бояр и детей боярских патриарших тем, что помыслит… Пойдем в нее – тебя он благословил двумя пистолями.
Войдя в келью узкую с узким окном, Сенька увидел на стенах сабли, бердыши, пистоли. На длинном столе тоже разложено оружие.
– Вот твое, Семен! – сказал диакон.
Сенька потрогал подарок, отстранил:
– Чуй, отче Иван, благослови взять вон ту палицу!
– Не можно… боюсь рушить волю патриарха.
– Пистоли заряжать долго, кремни, зелейный рог, свинец беречь надо, пойдем – ничего не беру я!
– Экой парень! Ну что тебе люб шестопер?
– У него, шестопера, вишь, рукоятка с пробоем, в пробой ремень петлей уделан, будто для меня… подвесить у пояса под кафтан – и добро!
– Дурак ты! Пистоль пуще устрашает, к пистолю не всяк полезет, к шестоперу с топором мочно, он не боевой, а знак военачалия… Што с тобой – бери, коли потребует господин – вернешь.
– Едреной он, харлужной! Вот те спасибо…
– Не зарони… еще вот – это от меня. – Иван подвел Сеньку к сундуку под окном, большому, окованному по углам железными узорами. – Тут, парень, пансыри… под кафтаном не знатно, сила у тебя есть таковую рубаху носить – будет она тебе замест вериг…
– Пошто мне, отец Иван?
– Берегчись надо… могут ножом порезать сзади, а мне жалко тебя… – И как бы про себя прибавил диакон: – На трудный путь послал отрока господине наш!
– Уж разве угодное тебе створить? Дай, отец, вон тот, что короче, с медным подзором[89].
Сенька, сбросив кафтан, надел кольчугу. Под кольчугой – она была короткая – по рубахе натянул ремень, к ремню привесил шестопер. Повязался голубым кушаком по скарлатному розовому кафтану.
– Добро, Иван! Диакон перекрестил его:
– Мир болеет, и злой он! Иди в него, отрок, яко да Ослябя инок[90].
Они обнялись, Сенька ушел…
Чем