Тюрьма. Минское антифашистское подполье в рассказах его участников. Евгений Иоников
Куликовский был совершенно слепой. Небольшого роста, худой, лет 55, голову держал всегда высоко, как будто смотрел на небо. С ним одновременно была арестована и его жена, но держали ее в другой камере. Они уже побывали в СД на допросе, вечером их привезли оттуда в тюрьму. Причину их ареста Куликовский объяснял тем, что прятал у себя на квартире еврейскую девушку. Впрочем, позже, в ночном бреду после очередного допроса в СД он проговорился, что был арестован в связи с обвинениями в попытке проведения диверсии на электростанции – у него при обыске нашли керосин. Георгий Сапун был единственным, кто слышал его признания и, естественно, он не упомянул о них ни поляку с чехом, ни соотечественнику-военнопленному: тем меньше у них будет возможностей (соблазна?) говорить по делу Куликовского на своих допросах в СД.24
Снова в СД
Однажды, уже в середине ноября, довольно рано, в их камеру явились двое полицейских и вызвали: «Ляпин, выходи». Им объяснили, что в этой камере Ляпина нет. Те сверились со списками и удивились: «Как нет? Он был посажен в эту камеру».
Они ушли. Вскоре появился кто-то из администрации тюрьмы и начал уточнять: «Ляпин или Ляпун должен быть здесь; его точно поместили в эту камеру». Заключенные 54 камеры хором отвечали, что здесь такого нет и никогда не было.
Георгий Сапун сразу понял, что речь шла о нем: в тюремной конторе, вероятно, неверно записали его фамилию: Ляпун – вместо Сапун. Естественно, он решил не помогать тюремщикам: пусть ищут Липина, Ляпина или Ляпуна – а вдруг найдут?
По коридорам бегали охранники, спрашивая через глазок в камерах: «Ляпун или Ляпин есть?» Прошло минут 20, и только тогда дверной засов их камеры стукнул и ввалились два охранника. «Сапун!» – заорали они дикими голосами. Он отозвался. В коридоре стоял гестаповец.
«Ты чего же, подлец, скрываться решил?» – крикнул он и ударил его по лицу, но не сильно, второпях. Казалось бы, какая ирония – скрываться в тюрьме? – но Георгий Сапун не улыбнулся: он получил изрядный опыт заключенного и прекрасно понимал, чем грозит ему вызов на выход – вне зависимости от того, Ляпиным или Сапуном его доставят в СД.
Во дворе тюрьмы маялась группа человек из 12 или 15 заключенных, рядом стоял конвой. Его присоединили к другим, в их числе он увидел и Гука с Васильевым, а также Козловского – еще одного непричастного к подполью безногого инвалида из конторы «Торфоцентрали».
Их повели пешком – от Володарской к Университетской было не так и далеко. За время, проведенное в тюрьме, они разучились ходить по земле – в буквальном смысле этого слова: ступали осторожно и неуверенно. Правда, на улице было скользко, вели их медленно; безногий Козловский скользил на костылях и падал.
Недалеко от тюрьмы он увидел Аню Мицкевич25 (жену Антона Гука); она шла по тротуару к тюрьме, видимо с передачей для мужа. Гук был от него далековато и попытки Сапуна обратить его внимание
Минский подпольный партийный комитет КП (б) Б. (Коллекция) Воспоминания Георгия Павловича Сапуна об участии в Минском партийном подполье в 1941 – 1942 г.г. и пребывании в гитлеровских лагерях смерти. 1949 г. НАРБ, Ф. 1346, оп. 1, Д. 65, Л. 56 – 58; Л. 61 – 63
Позже, в послевоенных комментариях к своим воспоминаниям Георгий Сапун уточнит, что фамилия женщины была Мыцько или Мицько; Мицкевич Анной он ее назвал ошибочно.