Попутчик. Никита Костадинович Палаханов
тем, что никогда не доставал телефон и не слушал музыку; он всегда был отстранённым, как будто абстрагированным от мира. Мне показалось странным ещё и то, что у него ничего не было с собой, я имею в виду портфеля или маленького дипломата. Обычно человек, который едет на работу, берёт что-нибудь, ну, например, еду в контейнерах, кошелёк, важные документы или на худой конец ключи. А у него ничего не было вовсе: руки свободны, ладони чуть сжаты и были у него на коленях; эта поза хорошо соответствовала его взору. В этот раз мне захотелось с ним заговорить, выведать кто он такой, откуда взялся в наших краях и куда держит путь, но что-то меня остановило. Я ничего не спросил и пришёл в поликлинику снова озадаченный этим странным человеком.
Больше месяца не встречал я его, начало гаснуть и моё любопытство. Я почти забыл его, как вдруг одним утром он оказался на том же месте. Уж тогда я не стал откладывать знакомство до следующей встречи, которой может и не состояться. Недолго думая, я произнес:
– Как ваши дела?
Сразу он не обернулся, а через какое-то время. Когда он это сделал, я ощутил на себе тяжелый взгляд его карих и сосредоточенных глаз.
– Надеюсь, будет лучше, чем вчера, – ответил он недоброжелательно и улыбнулся, но как-то странно: глаза его не улыбались.
– У вас вчера был трудный день? – спросил я его, пытаясь втереться к нему в доверие.
– Вчера я не сделал того, что сделаю сегодня – ответил он мне сухо и серьёзно.
– И по этой причине вчера я не видел вас в маршрутке?
Он ничего не сказал, а лишь отвернулся от меня и стал снова глядеть в окно напротив.
– Порфирий Иванович, – сказал я, и протянул ему руку.
Он молча отозвался всё тем же отрешённым взглядом и медленно протянул ладонь в ответ. Мы поздоровались.
– Я раньше вас не видел. Наверное, переехали? – спросил я, не отпуская его крепкой руки.
– Переехал, чтобы никто не нашёл, – угрюмо ответил он.
Признаться честно, молодой человек, я никогда не имел дело с такими людьми. Пациенты, с которыми мне довелось общаться, были разными: весёлыми и грустными, болтливыми и молчаливыми, но чтобы таинственными… Такое в моей практике происходило впервые.
От его тяжёлого ответа мне стало не по себе, и в тоже время мне всё больше хотелось узнать, кто же он такой.
– Вы от кого-то скрываетесь? – произнёс я.
– От трусости, – ответил он; глаза его оттаяли и вместе с этим приобрели живой и человечный вид; он их опустил.
– По вашей наружности такого и не скажешь.
– Внешность обманчива, – сказал он голосом, отягощённый таким опытом.
– И всё-таки, куда ж вы едите?
– Туда, где дурная история должна закончиться, – ответил он мне, сдерживая нервозность.
Я понимал, что чем больше его спрашиваю, тем больше его начинаю раздражать.
– Но я явно не на работу, – допытывался я. Получилось, конечно, грубо. Не стоит так говорить с незнакомым