Кваздапил. Наявули 2. Петр Ингвин
и память. Я думала, в возрасте, когда мы веселой кучей возились с игрушками, дети еще не делятся на мальчиков и девочек. А ты даже там разглядывал.
Интриги, тайны, расследования… к чертям собачьим. Получилось, что о родинках обеих сестер мне известно из далекого детства. Как же все просто объясняется, если откинуть мистику.
– Бабушку со стороны мамы зовут Сапият? – на всякий случай уточнил я еще один пункт сводившей с ума «сонной» программы.
– Ты и это помнишь?
– Хорошая память – признак зануд, а я зануда, и окружающим надо принять этот факт, если их в какой-то степени интересует мое общество.
– Истинный зануда. Это если подходить к делу формально. Если же учесть обстоятельства… – Покусывая нижнюю губу, после недолгой паузы Мадина проговорила с прищуром: – Кстати, ты забыл про обещание, а я жду. Ты обещал рассказать о том, о чем мне поговорить не с кем, и как у тебя было… это.
Для расшифровки сказанного низ ее тела толкнул меня под водой. Касание содрогнуло обоих. Я судорожно сглотнул. Кисти рук, собиравшихся отпустить девичьи коленки, непроизвольно сжались.
Мадина замерла. Она понимала, что играет с огнем, но для того и пришла – сыграть в «русскую рулетку», пройти по краю и насладиться невероятными эмоциями.
Огонь, с которым она играла, скрыть было невозможно. Хорошо, что с погружением второго человека уровень воды поднялся, иначе озерцо между телами напомнило бы площадь Святого Петра в Ватикане.
– Не обещал, а был подловлен на слове. – Я резко свел колени Мадины в прежнее сомкнутое положение.
Теперь ее икры ощущали крепость моего организма, но лучше это, чем видеть направленный туда взгляд. Кстати да, намного лучше. И приятнее. И, кажется, не только мне. Мадина выглядела несколько ошарашенной.
– И все же расскажу, – закончил я мысль, – в обмен на аналогичный рассказ.
– Аналогичного быть не может, разве не понимаешь?
– Я расскажу о своем первом опыте, ты о своем.
– Но у меня не было…
– Расскажешь о том, что было. Чувственный опыт – не только это. – Я ответно двинул вперед низом поясницы.
Приятно наблюдать, как девичьи короны белых дюн вытягиваются в набухшие стручки. Я снова сглотнул. Вспомнились, что ли, первые месяцы жизни? Сейчас мне конечно, не молока захотелось, а только саму емкость…
– На втором курсе… – начал я.
Жадная до подробностей слушательница уточнила:
– Ты же про первый раз?
– Да.
– Ясно. – Ненадолго увеличившийся излом бровей вернулся в обычное положение. – Слушаю.
– Мы отправились к знакомым девчонкам, а по дороге основательно затарились пивом и водкой. Нам оказались рады, и наутро…
– Подожди про утро. Сколько вас было?
– Трое парней, трое девчонок.
– Что вы делали?
– Пили. Всю ночь.
– Это понятно. А кроме?
– Потом не помню.
– Ты хочешь сказать…
– Все