Волшебник. Набоков и счастье. Лила Азам Зангане
уже нескольких десятилетий. Примерно год назад он почувствовал первую пульсацию нового произведения: «Вдохновение. Сияющая бессонница. Аромат и снега возлюбленных альпийских склонов. Роман без я, без он, но с рассказчиком, скользящим глазом, подразумеваемым повсюду».
В апреле 1976 года в «Палас-отеле» Монтрё Вера и Владимир весело подняли бокалы, отмечая 77-летие В. Н. До сих пор Набоков каждый вечер прибавлял к пачке пять-шесть новых исписанных карточек, однако затем пошли частые паузы. Вскоре он неудачно упал, ударился головой, и ему стало трудно ходить: он страдал от ужасных болей в спине, периодически поднималась температура. Досаждала некая загадочная инфекция, то и дело отправлявшая его в разные швейцарские клиники. Там он проводил время в чтении: изучил новое руководство по лепидоптерологии под названием «Бабочки Северной Америки», а также примечательный своей буквальностью перевод Дантова «Ада». Но по большей части В. Н., как обычно, прокручивал про себя тот роман, который, светясь, как цветное стекло, представлялся в его сознании: неоконченный «Оригинал Лауры». Почти каждое утро в состоянии, близком к трансу, он читал и правил этот текст. Так было и с другими его романами: еще до начала письма он видел текст как кинофильм, который нужно только перенести на пока что безупречно чистые каталожные карточки. Лежа в одиночестве в больничной палате, В. Н. даже зачитывал текст вслух, обращаясь, как потом сам признавался, к «маленькой грезовой аудитории в обнесенном стеной саду. Моя аудитория состояла из павлинов, голубей, моих давно умерших родителей, двух кипарисов, нескольких юных сиделок, сгрудившихся вокруг, и семейного врача, такого старого, что он стал почти что невидим».
В конце июля Набоков начал поправляться, однако он уже понимал: этим летом, впервые почти за двадцать лет, ему придется обойтись без охоты на бабочек. В конце сентября, уже вернувшись в отель, он почувствовал себя совсем ослабевшим. Он признавался жене, что больницы ему не по нраву, и «только потому, что тебя там нет. Я бы ничего не имел против больничного пребывания, если б мог взять тебя, посадить в нагрудный карман и забрать с собой». Но даже присутствие Веры не помогало: после долгих месяцев болезни его одолевала ужасная слабость. «Лаура» была практически завершена в его воображении, но В. Н. оказался, к его полному смятению, слишком обессилен, чтобы ее записать. Когда пронырливый репортер спросил его, как он питается, В. Н. ответил с иронией: «Мой творческий распорядок более замысловат, но два часа размышлений, между двумя и четырьмя часами ночи, когда действие первой снотворной таблетки иссякает, а второй – еще не начинается, и короткий период работы в середине дня – вот все, что нужно моему новому роману». В феврале 1977 года он объявил, что, как только дела пойдут на лад, он отправится на свой любимый американский Запад. Весной он все еще страстно мечтал о поездке в Израиль, где собирался заняться наконец ближневосточными бабочками (за десять лет до того он говорил: «Я собираюсь еще половить бабочек…