Вспомни меня правильно. gala galxes
устало сел на стул и произнёс:
– Знаешь почему всё в нашей стране делается через жопу? Не знаешь? Я тебе скажу. Потому что потеряв силу, добро и справедливость не может победить зло. Потому что теперь можно купить всё: свидетелей, улики, экспертизу, суд, совесть. Мы потерялись окончательно. То что раньше не возможно было представить, сейчас это нормальная реальность. Кадык вор, которому место за решёткой, имеет больше прав, чем я, служитель закона! Как с этим жить?– сказал майор, доставая из стола бутылку водки и два стакана.
– Как это?– недоумевая, спросил я.
– А так!– сказал Марин.– У нас дохрена всего на него, но посадить не можем.
Он с оскалом улыбнулся и залпом осушил стакан.
– Так что увози девчонку подальше, пусть подписывает все бумаги в пользу Кадыка и его людей и может быть её оставят в покое.– морщась произнёс майор.
– Но ведь это не честно! – воскликнул я.
– Ты прав, не честно. Только где она эта честность сейчас? – выдохнул он и залпом выпил второй стакан.
В этот момент я понял, что только я в силах защитить мою Машку-Мышку. Я почти бегом вышел из кабинета и поехал к ней.
Я не успел! Когда, въехав на территорию дома, увидел распростёртое тело охранника, меня обдало холодом. Я влетел на второй этаж, в спальню. Её там не было. Я стал открывать все двери пока не открыл ту, что заставила меня забыть обо всём.
В кабинете Семёныча, на его столе была распластана Маша, одежда была порвана и валялась клочками. Девушка тихо мычала. Один ублюдок, держа её руки над головой, совал свой вонючий член в нежный рот моей любимой, а второй насиловал её между ног. В глазах потемнело. Ярость охватила всё моё естество. Одним ударом, в который вложил всю свою злость, я отбросил насильника, чувствуя, как мой кулак вскрывает его черепную коробку. Второго оттолкнул за плечи от Машиного лица и схватив, за волосы нагнул его лицо о моё колено. Я не отдавал себе отчёта, что я делаю, сколько ударов нанёс. Очнулся, только тогда, когда почувствовал тепло в левом боку. Один из ублюдков пырнул меня ножом. Боли я не чувствовал, только ещё больше озверев, стал кулаками плющить его дурную голову. Увидев его остекленелые глаза, я понял, что он мёртв. Я не чувствовал ни жалости, ни сожаления. Да! Это было впервые. Я убил человека! Но это не был для меня человек, это был насильник, упырь, который надругался над моей девочкой.
Я посмотрел на Машу. Она сидела на столе, закрыв лицо руками и тихо выла. Я взял её на руки и понёс в ванную. Я опустил её в тёплую виду и стал смывать с неё следы насильников. Прекрасное тело моей любимой было покрыто синяками, но переломов я не заметил. Намылив мочалку, я не осмелился прикоснуться к её разорванному лону и спросил:
– Может лучше ты сама?
– Да.– взяла она мочалку и посмотрела на меня так, что я заледенел. Её взгляд был мёртв.
Я не мог поддаться слабости. Не было времени. Сейчас я должен был спасти её, спрятать, уберечь. Обработав бок и наложив пластырь, моя рана не была серьёзной, нож лишь слегка меня задел, я собрал сумку с её вещами