Песнь моряка. Кен Кизи
и нащупал там бутылку рекон-«Сиграма». Для разбавки Айк принес две банки «Доктора Лайта». Пока они пили теплую колу с бурбоном, Грир разрезал и снял с головы Айка последние бинты.
– Пфу, чувак, то ж разве сотрясение. То ж голимый шишак на башке. Я уж думал, тебя и вправду поранили.
Бабочковые пластыри отодрались тем же способом, что и приклеились, – щедрым поливом алкоголя. Закончив дело, Грир отступил, изучил расцарапанные щеки и шею Айка, причмокнул сквозь зубы и вздохнул:
– Дикая кошка, значит? Я б сказал, там было штой-то еще. Расскажи дядьке Эмилю, а?
– Сначала я хочу услышать, что происходило в моем фургоне до меня.
– Што? А? Значит, вот шо за дикая кошка тебя расцарапала? Луиза Луп? – Крутанув питье в чашке, Грир расположился на единственном стуле, довольный, что сейчас узнает финал собственной истории. – Вааа-хо! Лулу-за-Луп.
– Нет, она меня только забинтовала, – сказал Айк, – а до того наградила шишкой на голове. Расцарапала меня настоящая кошка.
Потягивая виски с колой, Айк рассказал о событиях раннего утра, как его разбудила застрявшая тварь, потом раздались задушенные крики в ночи, потом этот странный серебряный мужик. Гриру нравился рассказ, он прищелкивал языком и одобрительно кивал.
– Поскакал на выручку, трубя в рожок. Айзек, я теперь буду страдать, что не остался поглядеть на экзотического серебряного, – пожалел Грир. – Невероятно было б интересно.
– Попробуй разок зайти через переднюю дверь, вместо того чтобы сбегать через заднюю, – познакомишься с интересными людьми.
– Я лучше погляжу, Айзек, понаблюдаю, как ученый. А знакомства оставлю паладинам вроде тебя. Так откуда, – Грир поерзал на стуле, заметно увлекшись, – ты думаешь, заявился этот внезапный супруг Лулу?
Айк пожал плечами:
– Из-под земли, как поганка, – все, что я могу сказать.
– Вчера в «Битых Псах» говорили, будто в Куинаке собираются снимать большое кино. Может, он голливудский скаут. А что сказала Лулу?
– Лулу сказал, что на нем метка Ионы.
– Метка Ионы? Что еще за фигня?
– Приносит несчастье, согласно религии ее папаши.
– Чуу! Какая такая религия может быть у старого Омара Лупа?
– Десять кегельных заповедей. – М-да, он таки был немного под кайфом. – Все то несчастье, что не красный кегельный мяч и не черный боров.
– Чистокровный альбинос, говоришь? Совсем белых мне изучать не доводилось.
– Был один такой в особом лагере при шерифе, – вспомнил Айк. – Тощий мелкий панк-дилер, носил очки с опаловыми линзами, чтобы фильтровать свет. Охрана бесилась, что их нельзя конфисковать.
Грир был в восторге.
– Он приносил несчастья?
– Нет, только шум и нудеж – как все хвастливые панки. Корчил из себя лагерного клоуна: свистелки, брызгалки – все такое. Как-то брызнул суперклеем на зубы лагерному псу за то, что тот его тяпнул. Для заморыша